Я задерживаю дыхание, ничего не отвечая.
Я никогда не буду нуждаться в нем. Никогда не буду его хотеть. Единственный мужчина, которого я желаю, который мне нужен, исчез. Он был моим сердцем и душой, и без него я не хочу никого. Ни угрозы, ни обещания этого мира не изменят моего решения.
Он срывается с меня, падая на спину на матрас. Я поворачиваюсь на бок, подставляя ему спину, и сворачиваюсь в клубок. Слезы застилают мои глаза, одна из них скатывается, оставляя мокрый след на подушке подо мной.
Черт, Рэйвен. Не могла подождать, пока он уснет?
Нет, не могу. Не могу, пока так сильно скучаю по Кайлиану.
— Ты не сможешь прятаться от меня вечно. Скоро кольцо будет на твоем пальце, и ты станешь моей. Навсегда.
Слезы продолжают смачивать подушку, а мои руки сжимаются в кулаки. Я даю себе обещание: не сегодня, не завтра, но однажды… однажды я воткну нож ему в живот и омоюсь в его крови. Только тогда я, наконец, обрету свободу.
***
— Рэйвен, ты готова к ужину? — раздается голос Коннора с порога спальни.
Я мельком смотрю на него, сидя за маленьким туалетным столиком. Уже минут десять сверлю зеркало взглядом. Платье на мне — совсем не мое. Простое, кремового цвета, облегающее. Волосы гладкие и блестящие, приглаженные и расчесанные раз пятьдесят — просто, чтобы занять себя. Совсем не такие, как обычно, когда они сбивались в мокрые от пота пряди. Я скучаю по себе прежней, настоящей. Той, что нравилась Кайлиану.
Эта версия меня — ненастоящая. Чистенькая, правильная. До безумия фальшивая.
За спиной Коннора маячит охранник, тонкая спираль провода змеей тянется к уху, закрепленному наушником. Он пристально следит за мной, готовый в любой момент защитить принца.
Я киваю Коннору, упираясь руками в подлокотники мягкого кресла, с усилием поднимаюсь на ноги. Его взгляд разгорается, пока я приближаюсь к нему на высоких черных каблуках. Я отвожу глаза, закидывая волосы за плечи. Он протягивает мне руку, и я с неохотой кладу в нее свои пальцы, глотая отвращение, когда он притягивает меня к себе и обнимает. От удушающего запаха его одеколона едва удается подавить кашель.
— Ты сегодня потрясающе пахнешь, — тихо произносит он, проходя мимо охранника и выходя из комнаты, словно того вообще не существует.
Ты — нет.
Я лишь мычу в ответ, ощущая легкое дежавю. Все то же самое, только новый вечер. Днем его нет, к ужину я наряжаюсь, потом мы спускаемся в столовую, где его отец сверлит меня взглядом, полным ненависти.
Его мать умерла много лет назад, поэтому в доме остались только они вдвоем, да еще несколько охранников. Это глупо, если честно. Фермерский дом моих тети и дяди, черт возьми, да и дом моих родителей тоже, могли бы поместиться в этом особняке раз десять.
Но в особняке Кайлиана было по-домашнему, уютно.
Здесь? Здесь холодно.
Коннор не выпускает мою руку, пока мы спускаемся по лестнице. Я скольжу взглядом по ковру, старому, но изящному, и по темным дубовым перилам, безукоризненно выточенным до мельчайших деталей. На стенах висят огромные старинные картины, рассказывающие историю их семьи. Хрустальные и деревянные фигурки украшают дорогие столики. Этот дом великолепен — до самого канделябра из хрусталя, свисающего над парадным входом.
Мой взгляд цепляется за искрящиеся подвески люстры, пока Коннор ведет меня в столовую через длинный коридор. Воздух пропитан смесью запахов: душистый попурри, лимонная курица и чесночное пюре. Я стараюсь не обращать внимания на урчание в животе. Даже самый изысканный ужин не способен разжечь аппетит, которого у меня нет с того самого дня, как я вернулась к жизни.
Причина мне ясна. Когда сердце разбито, о голоде думать не приходится.
Мы подходим к входу в столовую, и тут в дверях с другой стороны появляется Джек. Он бросает на меня тяжелый взгляд, а затем улыбается сыну.
— Коннор, — коротко кивает он.
— Отец. — Коннор подходит к одному из стульев и отодвигает его, жестом приглашая меня сесть. Я молча опускаюсь, складывая руки на коленях. Коннор садится рядом, слишком близко, и его это ничуть не смущает. Он кладет руку на спинку моего стула.
Джек шумно придвигает стул и садится напротив, опираясь на стол. Они болтают о чем-то незначительном, а я мысленно отключаюсь, пока Коннор наполняет мою тарелку. Я ковыряюсь в еде, сосредоточившись на звоне столовых приборов по дорогому фарфору.
Но стоит услышать определенное имя, как я резко поднимаю глаза.
— Морелли, — произносит Джек.
Мой взгляд тут же впивается в его лицо, но он не смотрит на меня, устремив глаза на сына.
— Они никогда не пойдут на сделку с нами. Теперь уж точно, — говорит Коннор, пережевывая кусок.
— Они пойдут, если мы их заставим, — хмыкает Джек, сложив руки на груди. — Нужно быть напористее, сын. Ты никогда не получишь того, чего хочешь, если не начнешь бороться. Дрого — слабак. Иначе как бы я смог добиться всего этого в Америке?
— При всем уважении, отец… — начинает Коннор.
Джек с грохотом опускает ладонь на стол, заставляя все вокруг задребезжать. Мой взгляд метнулся к нему, а он сверлит сына взглядом, полным огня.
— При всем уважении?! Да чтоб тебя, Коннор! Ты ни черта не понимаешь, что значит работать ради всего этого! И все, что ты собираешься сказать о Морелли, — это чушь собачья. Эти ублюдки готовы на все ради своих денег. Они не знают, что такое верность, и никогда не станут нашими союзниками. Так что выбрось из головы свои фантазии о каком-то там «сотрудничестве» или что у тебя там в башке. Забудь. Забудь это прямо сейчас, к черту все. — Его акцент становится резче, слова вырываются сквозь сжатые зубы, и я едва разбираю его речь.
Коннор опускает голову, закрывая глаза.
— Да, отец.
— Ни один мой сын не станет управлять этим бизнесом, если намерен прогибаться под Морелли. Не бывать этому! Если у тебя такие мысли, я лучше передам все Карлу.
Спина Коннора выпрямляется, он напрягается всем телом.
— Я никогда не буду заключать союз с врагом. Ты можешь на меня положиться.
Джек фыркает.
— Посмотрим. Слова — это одно, действия — другое. Ты должен доказать мне, что заслуживаешь все, что я создал. — Он цокает языком, переводя взгляд на меня. — Вы даже дату свадьбы не назначили. Ни слова об этом. Ты что, девочка, думаешь, это летний лагерь? — Он качает головой, снова глядя на Коннора. — Если в ближайшее время ничего не изменится, не останется причин держать ее здесь.
Рука Коннора мгновенно ложится на мою, цепко сжимая.
— Все уже решается. Мы планируем. — Он откашливается, отодвигает стул и встает. — К слову…
Он делает шаг назад, кладет руку на спинку моего стула и разворачивает его так, чтобы я оказалась лицом к нему.
О нет.
Мое тело замирает, а внутри все сжимается в комок. Горло перехватывает от ужаса. Руки дрожат, и я роняю вилку на тарелку, лишь бы не воткнуть ее в него. Мне хочется смотреть куда угодно, только не на него, но он буквально притягивает мой взгляд, как крушение поезда. Не могу оторваться.
Его рука ныряет в карман, и он достает небольшой бархатный футляр. Брови нахмурены, взгляд холодный, напряженный. Коннор опускается на одно колено и, открывая коробочку, пристально смотрит на меня. Его руки не дрожат, тело не выдает ни намека на нервозность. Он уверен. Он знает, что у меня нет выбора.
Это мой долг.
Я прикусываю губу, взгляд падает на кольцо. Великолепный бриллиант искрится под светом люстры, огранка «принцесса» для королевы. Что-то, от чего Салли бы пищала от восторга. Это точно.
Кольцо потрясающее. Россыпь мелких камней вокруг центрального, еще больше подчеркивают блеск. Шикарное, изысканное, но не мое.