Остальные охотники двинули повозки к месту стычки без всякого приказа или призывного взмаха. А вот коня пришлось к себе подзывать условным, успокоительным свистом. Правда, вскакивать в седло Эрик не собирался: вначале следовало хоть немножко отмыться от попавших на него внутренностей, — просто достал чистую тряпку и тщательно вытер насухо свои мечи. Затем закрепил их обратно в ножнах, которые снял со спины, и только тогда приступил к умыванию и смене одежды. Правда, вначале скомандовал своим боевым товарищам, которые в поте лица разделывали тушу зерпры:
— Вырезайте только самое ценное, у вас осталось на это десять минут. Иначе не успеем в форт и все наши трофеи и гроша ломаного стоить не будут после нашей бессмысленной гибели.
По здравом рассуждении даже малый кусок переливающейся буйством красок, удивительно крепкой кожи этой довольно редкой твари стоил необычайно дорого, но время и в самом деле поджимало. Как только стемнеет, твари резко активизируются и стадами поспешат туда, куда их влекут резкие запахи добычи со сладкой кровью, к местам проживания людей. А на помощь в виде встречного отряда с несколькими гульденами во главе рассчитывать не приходилось. Путешествовать ночью даже в сравнительно благополучном Ирцшуларе считалось самым вредным для здоровья делом.
Вот и спешили, словно при пожаре. Хотелось и трофеи собрать, и собственными шкурами при этом не рисковать. Так что, когда маркиз вскочил в седло, любые работы по разделке туши прекратились, топоры и последние куски кожи наспех были заброшены в боковые отделения вдоль бортов, и повозки дружно тронулись с места.
Дальнейший путь, несмотря на усиливающиеся треволнения, оказался вполне чист и безопасен. Уже в сгущающихся сумерках успели и к форту, где прибывших, как давних и хороших знакомых, встречали все свободные от вахты и сна воины, ночующие здесь путники, несколько купцов и постоянные жители. Ну и понятно, что вскоре все командование форта собралось у постели неизвестного, найденного в лесу. Постарались раздеть и подлечить странного человека. В этом деле больше всего распоряжался и участвовал сам Эрик, как наиболее старший по магическому званию и титулу дворянина. При помощи своего друга барона и главного врача форта, изойдя по′том от усердия, таки раздели несчастного человека, якобы уронившего себя с дерева, и приступили к его интенсивному лечению.
Естественно, что рассказ, а затем и предположения о происхождении незнакомца и о его диковинных одеждах с оружием не прекращались ни на минуту:
— Таких у нас отродясь не бывало. Может, он из столицы?
— Там тоже такие не ходят, — ответствовал авторитетно маркиз.
— Значит, из столицы соседнего государства.
— И там таких гостей не бывает.
— Ну, тогда остаются только окраины континента.
— Ха! Там вообще уже никто не живет.
— Так что же он, с неба свалился?
— Вот и я так подумал, — подал голос барон Данью, внимательно прощупывая сюртук и бесполезно пытаясь его разорвать своими огромными ручищами. — Не мог же он на дереве жить!
Гульден-магистр отошел устало от кровати с раненым и глянул на друга с иронией:
— А ты уверен, что не мог? Помнишь наши легенды о людях, живущих в дуплах больших деревьев? Так в них еще сказывалось, что обитатели древ могли перемещаться друг к другу в гости, делая это не по веткам или мостикам, а прямо из жилища в жилище. Значит, и этот мог так перемещаться, но… заблудился и рухнул в наш мир.
Пожалуй, общий скепсис по поводу такого предположения лучше всех высказал врач форта:
— Извините, ваше магическое сиятельство, но с помощью сказок мы не отыщем ответы на вопросы: «Кто он и откуда?» Или вы имеете из столицы некие новые сведения на подобную тему?
Эрик Зарнар скривился с сожалением:
— Увы, господа, мы в столице уже не были почти полгода. Охотимся в основном только по окраинам королевства и сами тоскуем по последним новостям. Но, с другой стороны, теперь уже найденный мною незнакомец точно выживет, а значит, и сам вскоре ответит на все наши вопросы.
Барон Данью нравоучительно поднял вверх свой указательный палец-сардельку:
— Если очнется вообще! — В основах целительства он не слишком разбирался, зато прекрасно знал, что если сверзиться с дерева, ломая головой толстенные ветки, — итогом может быть кома или полный кретинизм. — Все-таки падал он и в самом деле чуть ли не с неба.