- Ну, что же сын, ты разочаровал меня, глубоко разочаровал, - жестоко начал герцог, силой своего голоса подавляя молодых людей. В душе злорадствуя, видя как дернулся кадык Элайджа, а девушка опустила глаза вниз, - Но ты мой единственный наследник, а отдавать свои деньги моему троюродному брату, алкашу и прожигателю жизни, я не собираюсь!
От надежды, с которой «сын» вдруг посмотрел на него, ему захотелось громко рассмеяться. Как же он еще пожалеет, что привел молодую жену в отчий дом, но больше всего пожалеет девушка. Ни в чем неповинная девушка, которая премудростью судьбы вышла замуж за этого ублюдка.
- Я подарю тебе свое прощение, и приму твою жену, но при одном условии.
- Да отец?
- С этого дня ты беспрекословно слушаешься меня, потому что я хочу, чтобы мой наследник был идеальным. Мы введем твою супругу в общество. Благодаря нашему положению и связям никто и слово молвить не посмеет.
- Спасибо, отец, - с трепетом прошептал юноша, не веря в милость отца.
Сколько он себя помнил, этот мужчина всегда был слишком строг к нему и придирчив. Казалось, он терпеть не может своего сына, но возможно все дело в его характере, в том, что он пытался сделать из него герцога, достойного этого титула.
- Это еще не все. Прием в честь вашей свадьбе мы устроим через неделю, до этого времени вы будете жить, словно не венчаны. В разных домах. На это время мы передадим опеку над Региной опытной дуэньи. У меня уже есть такая на примете. Все что за это время вы сможете себе позволить - это краткие встречи при свидетелях. Ты согласен с моими требованиями?
- Конечно отец, - радуясь благосклонности отца, с энтузиазмом произнес молодой мужчина. - Неделя воздержание ради твоего прощения и благословения, это самое малое, что я могу тебе пообещать. И ты не пожалеешь о том, что принял наш брак.
- Вот и хорошо. Тогда сейчас тебе придется попрощаться со своей новобрачной. Я отвезу ее к графине Сорфорд, она моя добрая подруга и не откажет нам в помощи.
- Дай нам минуту.
Герцог кивнул и вышел с гостиной.
- Любимая, - юноша, сжав руки жены, подвел ее к дивану и мягко усадил, - ты сможешь ради меня выполнить требования герцога? Не возражаешь против них?
- Конечно, смогу, - уверенно заверила она его, - он дал нам не месяц и не год, а всего лишь неделю. После твоих рассказов, я и представить боялась, что нас ждет в твоем доме, но вот к счастью герцог проявил к нам милосердие и не стал на пути нашего счастья. Да и эта неделя не наказание, а скорее подготовка, которой я даже рада. Ты же знаешь, что я побаиваюсь светского общества, и страшусь опозорить тебя.
- Ты просто не можешь этого сделать, - возразил он, нежно целуя ее пальчики.
- Любовь заслепила тебе глаза, дорогой. Но все же признаем, что мне не хватает воспитания. Поэтому я буду впитывать все, чему меня будет учить графиня, и уверенно предстану перед светским обществом. Ты сможешь гордиться своей женой.
- Я уже горд тобой.
Она мягко засмеялась, уверенная, что он так скажет. Любовно посмотрев ему в глаза, пылающие таким же ответным чувством, девушка радостно улыбнулась.
- Спасибо дорогая, - прошептал он, и, наклонившись, запечатлел на устах своей невинной жены легкий поцелуй.
*****
Регина прилегла на постель, когда за служанкой закрылась дверь. Мягкий свет нескольких свечей озарял комнату, но она не хотела их тушить. Она нервничала, оказавшись в чужом доме, но ради любимого готова была пойти на все. Девушка никогда и не думала, что любовь бывает такой всепоглощающей, не представляла, что такое возможно и надеялась встретить ее в своей жизни. Но вот она ощущала ее всеми фибрами своей души. Она любила Элайджа больше самой жизни. Он стал для нее центром существования, и это было взаимно.
И хотя ее пугало будущее с ним, которое включало в себя статус маркизы и посещения высшего общества, она готова была пойти на это. Раньше она думала, что выйдет замуж за простого сквайра, будет жить с ним в небольшом доме, растя их детей. Но неожиданно поднялась так высоко. Деньги никогда не привлекали девушку, наоборот скорее отпугивали. Ведь именно деньги давали власть, а власть порабощала, изменяя суть человека.
Дверь скрипнула, и Регина дернулась, не понимая, кто может заходить к ней, когда она уже приготовилась ко сну.