— А я как-то под маркой шел мимо заброшки у себя на районе, и потянуло меня внутрь. Захотел я посмотреть на духов, что живут в покинутых зданиях, пообщаться с ними. Входная дверь была залита цементом, пришлось лезть через окно… — подхватил тему парень в черном худи с темными впалыми глазами, прикрытыми капюшоном.
— И что? Что там было? — зазвучали заинтересованные голоса.
— Я уткнулся носом во что-то мягкое и вонючее! Я подсветил мобильником — оказалось в меня тыкается полуразложившаяся нога чувака, свисающего на веревке с потолка. Он нехорошо улыбался дырками от глаз. Не помню, как оттуда выбрался, но бежал я долго. Когда я остановился, я увидел забор, за ним на распорках висела огромная стальная сфера, а в ней отражался я. Я долго пытался догнать, сплю я или нет, да так и не понял.
— Так это был «bad trip»? — выдохнули ребята.
— ХЗ, я говорю, — не понял.
— Знаешь, где Исидора? — ткнул Саша ловеласа в левый бок.
— Хер ее знает, ебется где-нибудь! — развязано бросил тот. — Зачем тебе она? У нас есть кое-что получше! — он показал на лист бумаги A4, лежащий на подоконнике. Саша различил белый порошок, разбитый на полоски.
— Что это?
— Превосходная шмыга! Спиды с кислотой, возьми дорожку, не пожалеешь.
Жалеть и вправду было нечего.
— И как это… употребляют? — заинтересовался Саша.
— Да просто! — парень передал Саше свернутую трубкой пятитысячную банкноту. — Берешь и занюхиваешь, как в кино.
— А чего не доллары?
— Так хули ж, мы в России, патриоты, бля! — заявил тот не то серьезно, не то стебаясь.
Саша втянул носом порошок. Тот едко щекотал ноздри. Не без усилия Саша довел дорожку до конца. Сначала он ничего не почувствовал. Потом в голове стукнуло, и мир прояснился. Саша огляделся вокруг и понял. Он четко, всем существом осознал, что ему с ними, с людьми — гадкими, грязными и бессмысленными существами, рядом делать нечего от слова «вообще» и требуется срочно, прямо сейчас, выйти на воздух. Стало душно. Во рту пересохло. Захватив с собой бутылку с водой, он как на крыльях вылетел из квартиры. Стояло начало лета, московский воздух пах бензином и озоном после минувшего дождя, а также той особой легкостью, которая случается только когда ты молод, свободен и обторчен. Фонари светили не в меру ярким, кислотно желтым светом. В ногах Саша ощутил прилив волшебной силы и побежал. Саша не отдавал себе отчета, куда бежит и зачем, он просто мчался через улицы и перекрестки, не останавливаясь ни перед светофорами, ни перед оживленными ночными трассами. Несколько раз ему гудели машины, какой-то автомобиль отклонился с дороги, влетел в столб и задымился. Саша и глазом не повел — все происходящее казалось ему безумно увлекательной компьютерной игрой в дополненной реальности. Каждой клеточкой тела он ощущал силу и уверенность, он знал что не хватает лишь несколько очков, чтобы перейти на следующий уровень. Вдалеке замаячила широченная, в двенадцать полос, автомагистраль. Саша бросился к ней через сквер, намереваясь пересечь ее, но неожиданно споткнулся, упал и стукнулся головой о бетонную тумбу с надписью: «В этом месте до 1935-го года находилась Сухарева башня. Разобрана по приказу И.В.Сталина». Белый свет моргнул дважды, остановился и померк, перед Сашей возник интеллигентный мужчина в расписном камзоле и розовых панталонах, с высокими белыми буклями на голове, стоящий перед раскрытым окном с подзорной трубой в руках. Только что мужчина с увлечением смотрел на звезды, но при виде Саши оторвался от своего ученого занятия. Он с осуждением взглянул на Сашу и попенял ему вытянутым указательным пальцем: «Ай да безобразие! — говорил он Саше. — А ты не балуй! Не балуй!»
От каждого по способностям
При мысли о работе женщиной у Алины возникли необычные ощущения внизу живота. Тело подавало противоречивые сигналы: то рефлективно зажималось, то предательски возбуждалось. Головой она понимала, что это нехорошо, аморально, стыдно, но она была не прочь попробовать. Но в конце концов, сколько можно мыкаться. После увольнения из точки продаж мобильных, когда она разбила стенд и ее заставили платить неустойку, она не могла найти нового места. Работала консультантом в «РИВ ГОШ», хостесс в банкетном зале «Голицын» и аниматором в «Hilton», продавала «Амвей», но всего одну неделю. Любая работа, за которую она бралась ломалась и портилась в ее руках.
— Почему я такая неумеха? — спрашивала она себя. — Или, может, я просто не люблю работать?
Но что-то Алине было все же по нраву — она любила дарить радость. Без гнева и озлобленности ходила она за матерью, когда та болела и следила за отцом, когда страдалец отходил от очередного горячечного запоя. По душе была ей и ее первая работа — официанткой в кафе «Золотое руно». «Что желаете, сударь?» — и широкая улыбка на лице. И если бы в России существовал институт гейш, Алина наверняка стала бы гейшей. Ей нравилось воображать себя в другой действительности — в чайном домике на о-дзасики в Понто-тё или в Гион Кобу, плотно обернутой в белое с аистами кимоно, с бледным от пудры лицом, ярко-алыми губами и палочками, торчащими из высокого шиньона, играющей в тора-тора или сбивающей веером маленькие игрушки. Эх, почему она не родилась в пригороде Киото? Какая незадача! Вместо этого она родилась в Ленинградской области. Бетонный детский сад с расчлененными Барби и деревянными лошадками, разве что к полу не прибитыми, школа в панельной хрущевке с обрюзгшими учителями, орущая мать и колдобины на дорогах. И наглые пьяные, распускающие руки мальчики: «Раздевайся! Ложись!» Эта действительность не устраивала Алину, от нее она сбежала с малой родины и перебралась в Санкт-Петербург. В Петербурге все было иначе — роскошные здания, дорогие рестораны, стильные девушки, элегантные мужчины. Но чтобы войти в этот манящий красивый мир требовалось самое малое — деньги.
Выше, выше черный флаг
6 мая Саша вместе с Исидорой и остальной компанией намеревались идти на площадь Революции, где был заявлен митинг. Несмотря на то, что в последнюю ночь часть организаторов струхнули и перенесли мероприятие на Болотную, левые — самые жесткие ребята — отказались от переноса.
— На этом острове — как в тюрьме! Мы будем митинговать на площади Революции, у Кремля, чего бы нам это не стоило! — объявила соратникам Исидора.
Ребята были согласны.
В городе пахло хаосом, дымом и дурью. Пока шли через центр, повсеместно натыкались на оцепление из решеток и солдат, расставленное в порядке хаотичном и абсурдном, напоминавшем заколдованный лабиринт без входа и выхода. То и дело на пути встречались рамки, через которые надо было пройти лишь для того, чтобы проникнуть в следующее кольцо заграждений. В угаре носился по городу очумевший народ с флагами, штандартами, транспарантами, картонками и плюшевыми мишками на палках. Крики, свист, звуки бьющегося стекла и сирен-мигалок полиции добавляли какофонии к этому и так неспокойному зрелищу. С трудом пробравшись на площадь Революции, ребята не нашли там почти никого, кроме Арбузова, толкавшего речь с тумбы перед небольшим количеством своих сторонников. Те, гуттаперчевые и бритые, злые аки псы, свирепо морщились по сторонам. Немного послушав Арбузова, решили двигать на Болотную, но лишь уткнулись в очередное оцепление. Пришлось спуститься в метро. На «Октябрьской» царила иная атмосфера — праздничная. Якиманка была под завязку забита возбужденным и радостным народом, шедшим словно на карнавал. Многие демонстранты несли в руках воздушные шарики: синие, зеленые, красные. Дети заливались радостным смехом. Мелькали «никоны» и айфоны. Гламурные девушки высоко поднимали селфи-палки. Смешной чувак в вязанной шапке с косичками и в круглых очках а-ля Джон Леннон нес Винни-пуха с петлей на шее. С фанфарами маршировал духовой оркестр. Организованной колонной шли анархо-синдикалисты в масках анонимусов. «Выше, выше черный флаг» — скандировали они. Расхлябанно волочились девицы в разноцветных балаклавах, крича вразнобой: «Смерть тюрьме, свободу протесту!» и «Все люди — сестры». Гасли и вновь зарождались в толпе речевки: «Нас миллионы! Россия будет свободной!» На несколько минут все пространство залило обширное красное море — это шествовала длинная колонна «Левого фронта». Интеллигентный молодой человек в синем френче поднял к солнцу руку своей девушки с белой лентой на запястье — их лица сияли. Двое мальчишек лет десяти в красной и синей панамках, хлопая в ладоши, кричали: «Мы здесь власть!» Внезапно синей птицей в небо взметнулся полицейский вертолет. Люди зааплодировали. Внезапно шествие застопорилось и остановилось — народ засуетился, кто-то запрыгал на месте, никто не понимал, что происходит. Ручейком по толпе побежал слух — идет перегруппировка, сейчас пойдем дальше. Но время шло, а ничего не менялось. Демонстранты стали садиться на горячий асфальт. «Горит и кружится планета!» — затянули где-то. «Над нашей родиною дым!» — подхватили дальше, и вскоре над всем людским скопищем разносился громогласный хор: «Нам нужна одна победа, Одна за всех, мы за ценой не постоим!» Саша решил проверить, что происходит, и принялся змеей протискиваться сквозь толпу. Минут через 15 перед ним предстало грандиозное зрелище — дорогу митингующим перегородило трехъярусное оцепление.