Саша залез на столб и аж присвистнул от изумления: отсюда картина открывалась во всей эпической красе. С одной стороны стояли демонстранты — безбрежным пестрым цветным океаном колыхались они, готовые сорваться с места. «Вот это да… — поразился Саша. — Да тут пахнет новым Кровавым воскресеньем!» Им противостояла ступенчатая болотистая крепость — синебурой лестницей из солдат вырастала она на Большом Каменном мосту, преграждая протестующим путь. С передка стояли черные ВВшники, за ними стеной возвышался ОМОН, а позади всех, в пятнистом хаки, виднелся спецназ в серых шлемах с разгрузками. Протестующих и солдат разделяла небольшая, метров в 10, полоска асфальта, не давая двум стихиям — воды и земли, схлестнуться. Посередине полоски гулял ребенок, лет пяти. Со стороны казалось, что он один противостоит коричневой армаде. Саша включил камеру на мобильнике — позже этот снимок облетел весь Интернет. Задул ветер. Загремел голос из динамиков:
— Всем присутствующим срочно разойтись! Настоятельная просьба всем присутствующим немедленно разойтись!
Рабыня любви
Так что, проститутка? Нет, куртизанка, рабыня любви! Воображение нарисовало картину — она стоит на коленях во дворе храма Афродиты среди других дев. На ней легкая газовая туника, не скрывающая прелестей, жгутовый венок на распущенных волосах. Она ждет, когда ее выберут. Пока ее не выберут, она не сможет уйти. По очерченной гравийной дорожке надменно ступает высокий чужеземец. Он благолепен и статен, кучеряв и бородат, дорогой шелк благородными складками облегает его мощное тело. Ясным взором из-под высокого чела смотрит он по сторонам, выбирая ту единственную, которую позовет с собой в небольшой будуар в задней части храма для сакрального соития. Сейчас он бросит одной из них деньги в подол и скажет: «Призываю тебя на служение Афродите!» И сердце бешено колотится — лишь бы меня!
Салон оказался большой фешенебельной квартирой в старом центре, с лепниной на потолках, следами свежего евроремонта, большими и приземистыми кроватями. В ванной комнатой громоздилось огромное джакузи. Алина очень переживала, страшилась первого клиента, опасалась, что и тут у нее ничего не выйдет. Но все прошло благополучно — в красном кружевном белье, подаренном заведением, она зашла в комнату, где скучал средних лет ухоженный мужчина с восхитительной трехдневной небритостью. Его шею изящно облегало голубое кашне с дроздами. «Этот вряд ли меня выберет», — думала она, удаляясь.
«Алина, на выход!» — рындой загудел в животе заботливый голос мамочки. Легкий мандраж пробрал до пяточек. Пока клиент ходил в душ, она лихорадочно пыталась настроиться на романтический лад, но бесполезно — тело предательски слабело, руки дрожали, тонкие вены вздувались, выдавая ее с потрохами. Она попробовала провести процесс по инструкции: массаж общий, массаж эротический, интим. Но мужчина не послушался. Он нежно обнял ее и поцеловал в шею, приятно покалывая щетиной. По спине гуськом поползла щекотно-сладостная дрожь. Мужчина покрыл поцелуями лицо, щеки, губы, навалился на нее… и с этого момента она знала, что делать. Она забыла, что находится на работе. И отдалась.
Как он распинался, как благодарил на прощанье! Говорил, что такого потрясающего секса у него никогда не было, что такой красивой девушки он сроду не встречал и еще комплименты. «Вот и все а ты боялась!» — с гордостью сказала Алина себе.
Работа заладилась, уже через пару месяцев она выплатила долги, и далее работала скорее в силу привычки. Нельзя сказать, что ей никогда не было приятно… Чаще всего ей было не в тягость, если не допоздна, хотя случались и неприятные случаи… Не отступала она и от нескольких правил, которые насоветовала ей подруга — не целоваться с клиентами и не смотреть им в глаза во время соития, безусловно заботиться о гигиене и безопасности акта. Этим небольшим постулатам она следовала беспрекословно, без исключений… хотя… правила на то и существуют, чтобы их можно было нарушать — если очень хочется.
Свобода на баррикадах
Над головами демонстрантов пронесся клич:
— Мы здесь власть! Нас — миллионы!!!
Первые смельчаки вырвались вперед и пошли к ВВшникам. За ними последовали другие. Море навалилось на крепость, та потеряла форму и поддалась. Стихии смешались и переплелись. Саша попробовал слезть со столба, но сделать это было не просто — внизу бесновалась толпа, на нее давил стройный ряд космонавтов. «Оставаться на столбе еще опаснее», — рассудил Саша и спрыгнул вниз. Толпа сразу проглотила парня, человеческие тела плотной кольцом обступили Сашу, и вскоре он почувствовал себя зажатым в тиски. С новым броском его прибило к металлической ограде — давили так, что ребра трещали. Саша захрипел — места для воздуха не оставалось. Не выдержав напора ограда рухнула и людской поток вынес Сашу к набережной Москвы-реки. Здесь шла настоящая битва — взносились сигнальные ракеты, летали булыжники, мелькали шлемы, в носу першило от дыма и гари. Космонавты отлаженными движениями выдергивали из толпы активистов и тащили в автозак. И вот уже мужик с хаером в аляповатых индийских штанах грел брюхом асфальт, субтильную барышню в воздушном ситцевом платье, белом с малиновыми розочками, вели под нежны рученьки, а она вырывалась, грудью вперед, приобретая сходство со «Свободой на баррикадах». В угаре мимо промчался ОМОНовец без каски, челюсть его была раскрошена, рот в крови. Саша оглянулся и не увидел ни одного знакомого лица — лишь сошедшиеся в битве противники в священной злобе крушили все вокруг. Сверху послышалось шипение — и Саша еле успел отскочить от свалившегося с неба файера. Чутьем улавливая дорогу, Саша пустился наутёк. Путь ему преградила ничком лежащая синяя кабинка переносного туалета, из нее текла бурая вонючая жижа. Запах дерьма шибанул в нос. Зайцем перескочив препятствие, Саша пронесся мимо строя ОМОНовцев и через минуту был на другом конце площади. Здесь было спокойнее, стояла одинокая сцена с проводами и микрофоном, тихо дул ветер с Москвы-реки, доносился далекий гудок парохода, цокали копытами лошади, на них чинно покрикивал ямщик… Стоп, какие лошади, какой ямщик? Саша открыл глаза: посвистывал вентилятор компьютера, на экране застыла девушка в белой кофточке, уносимая крепкими руками в автозак, снаружи действительно раздавался стук копыт. Саша выглянул в окно: по узкой проезжей части Петроградки черепахой тащилась обтянутая белым атласом с фамильными гербами карета, запряженная старой ломовой клячей. Ямщик в длиннополом сюртуке, сидя на козлах, поторапливал лошадь окриками и кнутом, та ускорялась, но ненадолго. Тяжелая это работа — возить туристов, за день и не так устанешь, — очевидно, полагала лошадь. Саша передернул плечами, умылся и налил чаю, наложив гору сахара. Теперь он точно представлял себе, как должен выглядеть ролик. Закончив монтировать и отослав материал, Саша взглянул на часы. Шел седьмой час утра. И если бы не белые ночи, из-за которых в общем и не темнело, Саша с полным правом мог бы сказать — светает!