Наскоро одевшись, девушка ласточкой вылетела из дома. Самообладание покинуло ее, эмоции рвали на части; надо было успокоиться и понять, как жить дальше. Ноги сами понесли ее туда, где она пропадала все последние месяцы — в тайную комнату, к Императорским конюшням. Свернув в знакомую лазейку, она спустилась по каменным ступеням и открыла кованую дверь — в помещении было темно и прохладно. Девушка протянула руку наверх, туда, где в узкой выемке стены были спрятаны свечки-таблетки. Слава Богу, они были на месте! Достав парочку, она поместила одну в низкий мраморный подсвечник формы лотоса перед иконкой со спрутом, другую зажгла перед девой и накрепко заперла дверь. Внешний мир разом отстранился, оставшись в другом измерении. В комнате воцарились спокойствие и благодать. Только гулкие удары ее собственного сердца нарушали неземной покой этого пространства; присев на розовый пуф, она глубоко выдохнула и отключилась, утонув в забытье.
Алина не знала сколько времени она отсутствовала, но очнулась она бодрячком. Алина задумалась. Конечно, все это очень обидно, но что она может сделать? Каждый имеет право на ошибки! Чужим разумом жизнь не проживешь, а в том, что она живет именно свою жизнь, сомневаться не приходилось. Алина знала: у нее есть сила, цель и предназначение. Перед ней возникла бабушка: властная, крепкая до последнего дня жизни женщина древнего финно-угорского знахарского рода. «Чти Род. Береги Землю. Держи Небо», — учила бабушка. Это бабушка настояла, чтобы новорожденную девочку нарекли Аленой, но отцу нравилось более современное и модное «Алина» — так и повелось. Много позже Алина узнала: «Алина» — значит чужая. И правда, она ощущала себя чужой окружающему ее миру: миру синтетических материалов, вездесущих гаджетов и всеобщей борьбы за общую справедливость, непричастной миру телевизора и интернета, не от мира сего, от мира иного — мира бабушки. Бабушка рассказывала, что мир состоит из трех слоев: верхний мир богов или мир Прави. Средний мир наш, мир Яви. И мир нижний Нави, обитель предков и демонов. Бабушка учила, что для сохранения души следует пребывать в мире с духами мира Яви, поддерживать связь с предками и создавать контакт с высшими силами. «Чти Род. Береги Землю. Держи Небо!» Вот и сейчас при воспоминании о бабушке, в душе у девушки зародилась и окрепла маленькая камерная пугливая надежда.
Встав на колени перед иконой спрута, она принялась горячечно молиться, слова сами рождались на губах. «О, Спаситель, дай мне силы пройти этот путь до конца. Дай силы завершить незавершенное. Дай силы сделать то, ради чего я здесь!» Алина почувствовала близкое присутствие. Пред ее изумленным взором, чудище с картины моргнуло, и она услышала отчетливое: «Тихвин. Поезжай в Тихвин». В боку кольнуло, живот задрожал. На всякий случай Алина оглянулась, но в помещении никого не было. Она пристально всмотрелась чудищу в распахнутые очи и вновь ясно увидела, как веки спрута неспешно опустились и поднялись. Горячий вихрь промчался сквозь Алину и вышел через третий глаз. Душа девушки расправилась и просветлела. Теперь она знала, что делать. Алина молвила: «Спасибо!», поклонилась иконе и вышла из комнаты.
Все ночи полные огня
Разбитый и отчаявшийся Саша вернулся домой — дом был пуст, как и пространство на донышке его души. Саша чувствовал, что перенес хирургическую операцию — кусочек счастья, с которым он успел сжиться, слиться и срастись жестко ампутировали и эта внезапно образовавшаяся пустота саднила, ныла и требовала заполнения. Хотелось забить, зашить, и затоптать эту ноющую резь.
Саша вышел в магазин. Там он приобрел пива, две полушки «Столичной», пачку «Явы», батон и банку солений. Приобретенные богатства Саша расставил на столе и начал квасить. Пил он усердно и трудолюбиво, раз от раза выкуривая очередную сигу и закусывая огурцом. Его старания были вознаграждены — вскоре голова помутнела, а по телу разлилась приятная нега.
«Если она вернется, что я ей скажу? Да просто ебну, сама все поймет!» — готовил себя Саша на случай непредвиденных обстоятельств. Но никто не нарушал его хмельной покой. Селевым потоком накатила грусть. Саша вспомнил нищего с баяном на Садовой — сидя на кортах, прислонившись к столбу, запрокинув назад уродливый, сплюснутый череп тот надрывно наяривал «Таганку». «Таганка! Все ночи полные огня!» Голос нищего хрипел, натягивая связки до предела, вынося наружу всю накопленную обиду, всю слежавшуюся боль. «Таганка! Зачем сгубила ты меня?» Нищий прикрыл веки, отступая в тот край где счастье соединяется с горем, раз за разом повторяя куплет, открытой раной выворачивая наружу изнанку обнаженной и обожженной русской души. «Я знаю, милая, больше не встретимся, — подпел Саша, обращаясь к воображаемой подруге. — Дороги разные нам суждены! Опять по пятницам пойдут свидания! И слезы горькие моей родни!»
И немедленно выпил!
Саша пил, а когда водка горькой известью навязла в зубах, сходил за пивом. Надравшись в дрязг, он услышал, как бурчит давно не знавший питания желудок. Он взглянул в зеркало — в нем отражался самый несчастный человек на свете.
— Зачем все это? — задался он вопросом. — Ходить на работу, заколачивать вонючие бабки, чтобы вывезти бренную оболочку на море? Поддерживать жизнь в теле, мыть, питать и опорожнять его регулярно, чтобы остановиться посреди улицы и не знать, зачем и куда направить стопы? Дом? Что ждало его дома? Компьютер, четыре стены, так и не починенный смеситель в ванной и расписание тренингов на ближайшую неделю? Да, еще буклетики с мероприятий, до отвала заполненные мотивирующими слоганами: «Поверьте в себя, и у вас все получится!», «Смелость в постановке целей является первым ключом к успеху!», «Человек должен быть писателем своей жизни, а не читателем!» Думай, богатей, продай или умри, добейся успеха, заработай миллион. И за этот миллион ты сможешь купить себе «Ламборгини», особняк, яхту, шариковую ручку «Паркер» и множество разноцветных таблеток от депрессии, а вы спросили, откуда депрессия — депрессия будет! Не сомневайтесь! Потому что любви у вас не будет все равно — любовь не продается. Продается секс оральный, анальный, классический, уборка квартиры, глажка сорочек, обед из ресторана, а любовь — не только не продается, но даже места не имеет в мире, где потреблядство заняло наивысшее место на пьедестале человеческих страстей, в мире где, в то время как вы готовитесь употребить женщину, она уже употребит вас. И если вы окажетесь недостаточно вкусным, вас заменят на другого, а если не найдется другой, то на крокодиловый клатч от Prada, мини-кар Smart, тур в Испанию, комплект для катания на горных лыжах или новые туфельки. Мира между мужчиной и женщиной уже не будет никогда, женщины разучились быть женщинами, единственное, что осталось в них женского — это три дыры. И если раньше они давали любовь и рожали детей, то сознательно от этого отказавшись, редуцировали до состояния автономного трехполостного организма. Да и мужики хороши — бессмысленными соплями шатаются по свету, ища куда пристроить или ходят у баб на поводке, а бабы лишь погоняют да покрикивают. А что им остается — разве что в пидарасы податься. И подаются многие. Не, ну нах, пора съебывать из этого города, страны, земли. «Уеду в Индию, в ашрам, буду там медитировать до потери сознания», — решил было Саша, но вместо этого нетерпеливо приложился к непочатой полуторалитровке «Ячменного», сиротливо прижимавшейся к краю стола. Саше очень хотелось пожаловаться, поплакать в жилетку, облегчить душу. И туалет, к сожалению, для этих целей не подходил. Кому бы позвонить? Саша набрал Скифа, и не прогадал — веселый голос в трубке бодро отозвался звонким «Алло».