Конечно, Саша сразу узнал себя, но, вспомнив поучения многоопытного Эрнеста («Саша, помни, на допросе никогда и ни в чем нельзя признаваться!»), он хладнокровно соврал: — Нет, это не я.
— А если вас опознают? — ехидно зажмурил левый глаз следак.
— Согласно статье 51-й статье Конституции я оставляю за собой право не свидетельствовать против себя, — проявил Саша юридическую подкованность.
Следователь уставился в бумаги и принялся их старательно перебирать, что-то в них разыскивая.
— Вы признаете себя виновным?
— Не признаю! — Саша с вызовом поднял голову.
— Зря, Александр Сергеевич, зря вы так… — голос следака искрился неподдельным сочувствием. — Лучше бы вы сотрудничали со следствием, тогда бы мы вам и срок скосили. А так закатаем вас по полной! Уведите его! — громко крикнул он.
Двое быковатых конвойных вежливо отвели Сашу в клетку, надев на него наручники. В занюханой тесной камере молодым человеком овладела болезненная неконтролируемая тревога — дрожали колени, схватывала судорога, в груди скреблись кошки, нет — крысы. Дальнейшие события протекали в мучительном бреду. Сокамерники менялись, как программы в телевизоре, его вызывали на еще один допрос, приходил адвокат из «Справедливости», но ничего конкретного не обещал, только сфотографировал его, да все интересовался, бьют его или не бьют. День слился с ночью. Сознание ослабло, дало трещину и провалилось. Саша проводил время, не вылезая из этой спасительной туманной полудремы, медленно сходя с ума, но на вопрос следователя: «Признаете ли вы себя виновным?» — всякий раз отвечал: — Не признаю!
Саша не знал, минул ли миг или век, когда его вывели из ОВД и посадили на заднее сиденье автомобиля.
— Куда едем? — спросил он у сопровождающих.
— Куда, куда? На суд едем! Хватит уже, засиделся у нас! — последовал ответ.
— Какой сегодня день? — спросил Саша.
На этот раз ответа не последовало.
О нисхождении богорожденной монады, прекрасной девицы Звенты-Свентаны
По дороге вниз Алина была остановлена попом с длинной седой косичкой и потухшим кадилом в правой руке:
— Добро пожаловать, Алена Игоревна!
— Откуда вы знаете, как меня зовут? — поразилась девушка, которую паспортным именем называла лишь давно ушедшая бабушка.
— Я многое про вас знаю. Вероятно, даже больше, чем вы сами. У меня к вам имеется серьезный разговор, — мягко, но весомо произнес он.
Это звучало столь убедительно, что внутри нее что-то откликнулось и отозвалось воздушными трелями весенних колокольчиков. «Иди за ним!» — произнес голос. И она без колебаний проследовала за священником в небольшую келью за углом.
«Да воздастся каждому по делам его», — значилось на деревянной табличке над входом.
Обстановка в небольшой, но чистой келейке была скромной, даже аскетичной — возле стенки стояла кушетка, около высокого сводчатого окна: стол и стул. На правой стене висела икона со спрутом, точь-в-точь как в тайной комнате, на левой — дева с шаром. Сердце Алины екнуло и затрепетало.
— Будете квасу? Наш, монастырский, — дружелюбно предложил батюшка, указывая на темную бутыль на столе.
— Нет, спасибо.
Он снял с полки большую пивную кружку, налил квасу и, похрюкивая от удовольствия, выпил.
— Алена Игоревна, вы наверняка уже догадались, почему вы здесь.
— Нет, не догадалась! — Алина почувствовала себя на приеме у следователя.
Батюшка лукаво посмотрел вокруг и спросил:
— Неужели вам ничего не говорят эти изображения?
— Говорят, конечно! — воскликнула девушка. — Это те же картинки, что в моей тайной комнате в Петербурге!
— Вот! — назидательно произнес отец. И повторил: — Вот! Значит, верно я вас опознал среди сотен тысяч посетительниц, сюда входящих. Не каждый имеет доступ в тайную комнату, не всякая может лицезреть эти изображения… только избранные. И вы, Алена Игоревна, как раз такая избранная. Дело в том что вы… как бы это сказать… — он мялся, подбирая слова. — Ладно, скажу как есть: вы являетесь физическим воплощением богорожденной монады Звенты-Свентаны, земной инкарнацией русской народной души, невестой Жгугра IV, уицраора Святой Руси.
— Что? — только и раскрыла рот Алина, и в горле у нее пересохло. — Невестой кого?
Мир опрокинулся, и знакомый голос из ниоткуда внятно произнес:
«Меня, дщерь, неразумная!»
Очнувшись, она обнаружила перед собой стакан, доверху наполненный квасом. Жадными глубокими глотками пила она квас — в нос ударила смесь ржаного солода и меда, щеки запунцовели, краски вернулись.
— Вот, — показал батюшка на изображение спрута, — твой жених, познакомься! Уицраор Жгугр. Он живет глубоко под землей, в земной коре.
— Он что, крот? — удивилась девушка месту прописки жениха, но неожиданно легко приняв сам факт его существования. В памяти всплыли костер, вода, воздух, выходящий из легких, и нежные настойчивые щупальца в ее теле.
— Он не крот, он — спрут, демон и защитник русского государства, покровитель русских земель и русской метакультуры! И все мы — слуги его, носим у себя на шее его знак — татуировку с маленьким осьминожком, вас он тоже пометил!
— Но у меня нет татуировок! — возразила пришедшая в себя Алина.
— Окстись, отроковица! — неожиданно переходя на «ты», поп протянул Алине зеркальце. К ее пущему изумлению, из отражения на девушку выпученными глазками-пуговицами смотрел маленький осьминожек, угнездившийся на шее, прямо над левой ключицей.
— Вот это да-а-а! — только и смогла она выговорить.
— Идеальные Соборные Души, пребывающие на земле, наконец позволили Силам Женственности зайти и пустить корни в бренной человеческой оболочке. Прекрасная Звента-Свентана, носительница Вечной Женственности, снизошла на землю с космических высот, чтобы воплотиться в твоем земном теле, девица! Поэтому с рождения тебе даны большие способности.
— Нет у меня никаких способностей.
— Ну как же нет? Ты можешь и сама о них не ведать. Вот подвинь эту чашу с квасом, что стоит на столе.
Алина протянула руку и подвинула стакан.
— Нет, подвинь его силой мысли, клинком сознания!
— Разве это возможно?
— А ты попробуй!
Взглянув на стакан, Алина напряглась, сконцентрировалась и внезапно почувствовала, как сквозь лоб, из места, где у людей обычно находится «третий глаз», беря начало в шишковидной железе, родился, вырос и потянулся к стакану тонкий энергетический луч, как будто у нее отросла еще одна конечность. Луч слушался! Она поводила им вправо, влево, зацепила стакан, и тот, медленно пополз по столу. Доведя стакан до края, Алина, не расплескав квас, вернула его на место.
— Вот видишь! — торжествующе радовался священник. — Еще можешь позвонить в один из колоколов, что в звоннице.
— Прямо отсюда?!
— Ну да! — прыснул он. — Сверху-то любой дурак сможет.
Алина снова собралась, пред внутренним взором ее возник большой монастырский колокол, и колокола поменьше, с льняными бечевками, привязанными к язычкам. Сконцентрировав всю энергию на самом крепком канате, она отрастила луч и резким движением собранной в пучок воли дернула за язык. Раздался зычный гул. Затем за соседний, вон тот, помельче. И еще за один! Хаотичный перезвон накрыл монастырь. Люди на лужайке потянули вверх головы, стараясь разглядеть, кто звонит и по какому поводу.
— Ну ладно, ладно, будет! Сейчас не время! — испуганно остановил ее священник. — Поигралась и полно!
Алина остановилась, и только долгое звенящее послезвучие еще несколько минут стояло в ушах, сливаясь с тишиной. Когда утихли последние вибрации, воцарилось тотальное безмолвие. Никто не знает, сколько времени оно держалось, но в какой-то момент из ниоткуда возникло жужжание мухи. За ним послышалось стрекотание цикад, рывком врезался гудок далекого паровоза, загалдели веселые голоса детей. И лишь тогда весь честной мир возродился во всем своем играющем многозвучии. Священник продолжил:
— Это только ничтожная часть ваших возможностей, — голос его приобрел возвышенные нотки, и он снова перешел на «вы». — Нам, — подчеркнул он, — известно о ваших погружениях в пучины Дуггура, о незавершенной власти, которой обладает над вами Великая Блудница, лунная демоница Воглеа. Вы много грешили и посему не можете распоряжаться вашими силами в полной мере, ваша сверхсила еще заблокирована. Но это мелочи жизни, — священник не к месту засмеялся, — не это главное! Главное, что с тех самых пор, как Демиург Яросвет и соборная душа России Навна сформировали основы русской метакультуры, с тех пор, как в Энрофе возникла большая восточнославянская общность и поднялась, сверкая золотыми маковками, Киевская Русь, с тех пор, как Великий Демиург создал Жгугра — уицраора Святой Руси, весь русский сверхнарод жаждал прихода девы, что несет в себе Вечную Женственность, несравненной Звенты-Свентаны. И она пришла!