Неожиданное приглашение
В 8 утра следующего дня Саша подскочил в постели от зычного окрика дневального «Подъем!», но к величайшему удивлению обнаружил себя не на жестких нарах, а в мягкой постели, застеленной салатовым бельем с нарядной в клеточку подушкой. Член стоял. Поясница ныла. В ушах гасли шаги из тюремного коридора.
— Черт! Это наваждение какое-то! — выругался он, протирая глаза: за окном колыхались голые вершки деревьев. Дневной свет насквозь проходил через крупные ядовито-фиолетовые цветки орхидеи, живущей в горшке на подоконнике. Рядом, прикрытая одеялом, носом в подушку спала Алина.
Несмотря на ранний час, сон покинул его безвозвратно. Саша встал, с наслаждением отлил, и долго-долго мылся в ванной, натирая тело колючей мочалкой, отдраивая лицо, волосы, зубы. Вернувшись, он нашел Алину в другой позе — на спине, из под одеяла торчали стройные соблазнительные ноги. На момент мелькнуло внутри сладкое томление, но при воспоминании о неловкой ночной сцене оно сменилось болезненным чувством стыда. Холодильник огорчал пустыми полками. Проглотив чашку «три в одном» Саша вышел на улицу: небо расчистилось и поголубело. Ему показалось, что никогда в жизни он еще не видел столь яркой, насыщенной синевы. Он полной грудью вдохнул соленый питерский воздух, жирно замешанный со смогом, углекислым газом, свинцом, бромом, хлором и оксидом азота — как выпил кувшин эликсира свежести. То был воздух свободы! Трава выглядела кислотно-зеленой, небо бездонно синим, а люди пестрыми и яркими, как клоуны на сельской ярмарке.
— Всего две недели в тюрьме провел, а как вштыривает! — удивился он.
Доехав до «Чернышевской», Саша спустился к Неве. Саша не помнил Неву столь величественной: река пахла морем, водорослями, рыбой, а также сладкой мечтой, недоступной надеждой, недоступными странствиями, бездумными приключениями, сладкоголосыми сиренами и мягкими телами полинезейских девушек. Он закрыл глаза и долго дышал, слушая крики чаек и отстраненные голоса случайных прохожих. Из медитации его вывел телефонный звонок.
— Саша, черт побери! Я тебе уже пять сообщений написала, а ты не отвечаешь! — возмущалась Екатерина из «Справедливости».
— Я первый день в Питере, вчера откинулся! — обрадовал соратницу Саша.
— Вот и молодец! А я штрафом отделалась. Сегодня у нас мероприятие — встреча с нашими американскими спонсорами. В пять. Сэм велел, чтобы ВСЕ были. Про тебя особо спрашивал! Только вздумай не явиться!
— Какой еще Сэм?
— Ну как, Сэм Скотт, куратор нашей организации.
«Сэм Скотт, куратор-референт, — молнией пронеслось в пустой Сашиной голове, — Не может быть! Должно быть, совпадение! Там должно быть каждый второй — Сэм Скотт, вроде как у нас — Вася Пупкин». Саша пообещал быть вовремя.
— Оденься по дресс-коду, пожалуйста! — предупредила Катя. — Пиджак, сорочка, галстук! Чай, не в чайхану идешь!
Об основных принципах работы с информацией в эпоху тотальной информатизации
В пять-ноль-ноль Саша, наряженный как на собственную свадьбу, уже стоял около розовой парадной, обрамленной коринфскими колоннами и с любопытством рассматривал посетителей. Большинство из них выглядели безупречно презентабельно — костюмы-тройки и юбки-карандаши мельтешили перед глазами. Их вид внушал подспудное уважение, но за ним отчетливо проступал колючий вирулентный страх. Подошли Петр с Екатериной.
С иголочки одетые, неразговорчивые сотрудники охраны купчинского ЧОПа тщательно обыскали вошедших — даже носки проинспектировали; с лестницы спустилась хорошенькая блондинка со звездно-полосатым бейджиком на лацкане и без акцента предложила следовать за ней.
Первое, что заметил Саша, зайдя в кабинет, — это хозяина, вальяжно развалившегося в мягком кресле. Холеный, лоснящийся, с надменным взглядом Сэм Скотт выглядел намного лучше, чем он запомнился Саше — жалким полутрупом, харкающим кровью в землю, на фоне желтых кирпичей питерского брандмауэра. Сэм лично, за руку поздоровался с гостями — лишь легкое прихрамывание выдавало в нем человека, пережившего травму.
Сэм открыл совещание.
— Добрый день, дорогие российские друзья! Мы глубоко ценим вашу работу по продвижению демократии и развитию гражданского общества в Российской Федерации. Мы, простые американцы, желаем помочь российскому народу твердо встать на путь реформ и отказа от тоталитаризма, тяготеющего над Россией на протяжении всей истории. Но режим, узурпировавший власть в России с целью персонального обогащения и умножения икры в тарелках, мешает нам это сделать. Сидя на красной кнопке, он угрожает всему цивилизованному миру. Он владеет средствами дезинформации и пропаганды. Поэтому война продолжается, и вы на этой войне — наш передовой отряд. Но речь не идет о войне с помощью ракет или, тем паче, танков, хотя мы о них и не забываем. Мы победим без единого выстрела! Война идет за души людей, за их взгляды, за мировоззрение. А что определяет мировоззрение? — правильно, информация. Сегодня мы с вами поговорим об основных принципах работы с информацией. Вы наверняка и так всё об этом знаете?
Ребята дружно закивали.
— Вероятно, не всё. Ныне, в век интернета, социальных сетей и тотальной информатизации общества, принципы работы с информацией изменились. Если раньше для управления сознанием обывателя достаточно было правильной подачи одной информации и своевременного умалчивания другой, то в наше время вся информация доступна ищущему через всемирную сеть — мировую вольницу.
Но, как показали исследования, это не является препятствием для нейролингвистического инжиниринга. Люди обладают уникальным качеством без посторонней помощи воспринимать «правильную» информацию, и отфильтровывать «неправильную» самостоятельно. Все, что не укладывается в картину восприятия мира субъекта, не проходит мимо строгого взгляда внутреннего цензора. Люди, как слепые суслики, ловят крупицы информации, входящие в их личною матрицу, и долго ее пережевывают, облизываясь и смакуя. Личная матрица состоит из мемов. К чему я веду? Современный человек, хомо трафаретикус — не более чем набор мемов с завышенным ЧСВ. Его образ мышления сугубо диалектичен и сводится к незамысловатой дихотомии «быдло/небыдло» — себя он почитает небыдлом, а всех остальных соответственно наоборот. По форме его сознание напоминает трафарет, а мир он видит через дырки в этом трафарете. Наша задача — просверлить дырки в нужных местах.
К тому же, информация потеряла свойство уникальности. Если раньше источников информации было мало, и они вынуждены были поддерживать определенный уровень достоверности, то в эпоху интернета понятие авторитетности источника потеряло смысл — количество контент-провайдеров зашкаливает, проверять каждую новость или статью ни у кого нет ресурсов. Информация льется на обывателя широкой рекой и теряется в потоке. Как только закрывается одно агентство новостей, на его место вступает другое. Вместо закрывшегося сайта возникают десяток новых. СМИ работают по методу «волчьей стаи» — каждый кусает, но никто не несет ответственности. Никто не знает, где правда, а где ложь. Да это уже и не важно. Мир слишком быстр, чтобы зацикливаться на какой-то единой для всех «объективной» правде. Правды больше нет, мы живем в эпоху метаправды. Метаправда — это не то, что случилось в действительности, которая более не релевантна, а то, во что верит большинство. Именно на основании именно этой субстанции выносятся вердикты и решения, меняются правительства, объявляются санкции и развязываются войны. Мы не занимаемся пропагандой — мы формируем реальность! Виртуальную, единственно существующую. Мы ее творим!