Кирсанов: Правильнее говорить не тетя Мотя, а «Софья Власьевна».
Пинский: А это одно и то же. Софья Власьевна, а кликуха у ей – тетя Мотя.
Кирсанов: Да-а, юморок у нас с тобой, Шурик... предсмертный.
Пинский: Типун тебе на язык, старый дурень! Не дрейфь, прорвемся. В любом случае это ненадолго. Агония! Предсмертные судороги административно-командной системы. Я даю на эти судороги два-три года максимум...
Кирсанов: Знаешь, в наши годы - это срок.
Пинский: Зоя, что это ты делаешь?
Зоя Сергеевна: «Молнию» пришиваю.
Пинский: Ну и глупо. Завтра она у него сломается, и что тогда прикажете делать? Пуговицы надо! Самые здоровенные... И никаких «молний», никаких кнопочек... Слушай, пойдем посмотрим, что ты там ему упаковала... Пошли, пошли!
Кирсанов: Тоже мне - старый зек нашелся.
Пинский: Давай, давай, поднимайся... Зек я там или не зек, а на зеков нагляделся - я с ними две стройки коммунизма воздвиг, пока ты в кабинетах задницу наедал!..
Все трое уходят в спальню налево, и некоторое время сцена пуста. Слышен сдавленный голос Виктора Цоя: «Мы хотели пить - не было воды, Мы хотели света - не было звезды, Мы шли под дождь и пили воду из луж... Мы хотели песен - не было слов, Мы хотели спать - не было снов...» Из прихожей справа появляется Базарин.
Базарин: Можно? У вас там опять замок заклинило...
Проходит на середину комнаты, озирается, останавливается у стола и, зябко потирая руки, читает оставленную на столе опись. Потом пожимает плечами, снова озирается, берет телефонную трубку и быстро набирает номер. Некоторое время слушает, потом нервным движением бросает трубку. Из спальни выходит Кирсанов.
Кирсанов: А, это ты... Куда звонишь?
Базарин: Да так... Занято все время... Ну, можешь меня поздравить. «Дармоед города Питера».
Кирсанов: То есть? (И тут до него доходит). Ну да?! Тоже получил?
Базарин: Пожалуйста, прошу полюбоваться... (Вынимает из нагрудного кармана и протягивает Кирсанову сложенную повестку).
Кирсанов (кричит): Шурка! Зоя! Идите сюда! Кузьмич повестку получил!
Первым выскакивает Пинский, за ним появляется Зоя Сергеевна с теплыми кальсонами в руках.
Пинский: Что такое? Что случилось? Епиходов кий сломал?
Кирсанов: Нашего полку прибыло. (Читает с выражением). «Дармоеды города Питера! Все дармоеды города Питера и окрестностей должны явиться сегодня, двенадцатого января, к восьми часам утра на площадь перед городским крематорием...» Ого! Ничего себе, выбрали местечко!
Пинский: Какие все-таки подонки!
Кирсанов (продолжает читать): «...иметь при себе документы, в том числе: аттестат, диплом и удостоверения об окончании специализированных курсов, а также необходимые письменные принадлежности...» Заметьте, ни о деньгах, ни о драгоценностях - ни слова. «Дармоеды, не подчинившиеся данному распоряжению, будут мобилизованы приводом. Председатель - комендант...» Ну, и так далее. Что ж, все как у людей.
Пинский (глубокомысленно): Это они, видимо придурков набирают.
Кирсанов (с укоризной): Шура!
Пинский: Ничего не Шура! Ты не понимаешь! Придурок в лагере – фигура почетная, дай нам бог всем стать придурками... Олег Кузьмич, а кто вам эту штуку доставил? Все тот же самый?
Базарин: Представьте себе, нет. Такой маленький, толстенький, немолодой уже... В очках, очень вежливый. Но ничего, конечно, толком не объяснил, потому что и сам не знает.
Пинский: Ясно. Ну что ж, Олег Кузьмич, надо вам собираться... Позвольте несколько советов. Берите вещи теплые, поношенные, прочные, но самые неказистые. Никакого новья, никакой «фирмы», вообще лучше никакого импорта... Сало есть у вас дома? Возьмите сала.
Базарин: Да откуда у меня сало?
Пинский: А что - вы не любите сало? Вот странно! Глядя на вас, никогда бы не подумал...
Базарин: Я, если хотите знать, вообще свинины не люблю и не ем.
Кирсанов (мрачно усмехаясь): «Для чего же ты не ешь свинины? Только турки да жиды не едят свинины...»
Зоя Сергеевна (из спальни): Слава, иди сюда!
Кирсанов: Иду! (Уходит.)
Пинский: Прошу прощенья, Олег Кузьмич, я тоже вас покину, а то они там без меня наворотят... Этот обалдуй электробритву хотел с собой взять, еле-еле я успел перехватить. (Уходит.)
Базарин сейчас же подходит к телефону и снова набирает номер. Видимо, снова занято.
Базарин: Ч-черт...
Вешает трубку, принимается нервно ходить взад-вперед, лихорадочно моя руки воздухом. Слышно, как в отдалении играет музыка, и Юрий Шевчук хрипло кричит: «Предчувствие-е-е... гражданской войны!..» Базарин останавливается около телефона, кладет руку на трубку и снова настороженно озирается. Потом снимает трубку и набирает номер.
Базарин: Алло. Семьсот два дайте, пожалуйста... Николай Степанович? Ах, это Сергей Сергеевич... Пардон, не узнал вас... Да, богатым будете... Вы знаете, Сергей Сергеевич, мне тут не совсем удобно разговаривать, поэтому разрешите, я коротко. Понимаете, я получил довольно странную повестку. Я бы даже сказал, оскорбительную. И дело не в том, что я напуган, как здесь некоторые, мне бояться нечего, но я не желаю принимать этот тон, все эти выражения, это оскорбительно... мне кажется, я этого не заслужил. Во-первых, я не понимаю, кто, собственно, проводит это мероприятие... что это за организация такая - «Социальная Ассенизация»? И что это за должность такая - «председатель-комендант»? Это же несерьезно, это же оперетта какая-то! Такое впечатление, будто это мероприятие имеет только одну цель - оскорбить человека... Что?.. Представьте себе: в крематорий! Это же просто издевательство какое-то... Что?
Входит Александр, волоча за лямку потрепанный рюкзак, Базарин смотрит на него, но в то же время как бы и не видит, - все внимание его приковано к разговору.
Базарин: Это я понимаю... Это я п... Да, все это правильно, но я всегда полагал, что есть граждане, само положение которых... Что?.. Ах, вы так ставите вопрос... Ну, тогда конечно... хотя я со своей стороны... Да, разумеется... Хотя я со своей стороны... Что? Слушаюсь. Понял. Хорошо. (С расстроенным видом кладет трубку.) Канцелярия чертова, аппаратчики...
Александр (жадно): А что они вам сказали?
Базарин: Что они мне сказали? Хе! Что они мне могли сказать? (Словно очнувшись.) Кто это - «они»? Ты про кого спрашиваешь?
Александр: Ну эти... с которыми вы разговаривали. Я понял, это какое-то большое начальство...
Базарин (язвительно): Начальство, мочальство... Ты, собственно, чего сюда приперся? Рано еще.
Александр: Не знаю. У меня там все спят. А я заснуть никак не могу... Так что они вам сказали?
Базарин (язвительно): Они мне сказали, что мероприятие находится под контролем. Под полным контролем! Так что, голубчик мой, можешь собирать свои вещички и отправляться в свой крематорий.
Александр (тупо): Мне не в крематорий назначено, мне на стадион «Красная Заря»... А может быть, вы еще кому-нибудь позвоните, Олег Кузьмич?
Базарин: Все. Больше некому.
Александр (нещадно хрустя суставами пальцев): Я все-таки никак не могу понять, что же это такое с нами происходит? Куда нас, в конце концов, забирают? Это что - мобилизация какая-то? Или, наоборот, наказание? Или еще чего-то? Что мы там - каналы будем копать? Или это переподготовка какая-нибудь? Или перевоспитание очередное? А может быть, и вообще тюрьма? Только если это тюрьма, то абсолютно непонятно - за что? У нас же сейчас не тридцать седьмой год! Даровая рабсила понадобилась? Опять же не те времена: мы же съедим больше, чем настроим. Сколько раз уже сказано было и доказано было, что рабский труд нерентабелен... И вообще, как это можно - всех под одну гребенку? А если у меня бронхиальная астма? Я хоть завтра достану справку, что у меня бронхиальная астма... Я вообще не понимаю, кому это все понадобилось? Зачем? Это же просто экономически невыгодно! И без того вся экономика по швам трещит, а они тут разыгрывают такие мероприятия... Я, между прочим, системный программист, какой же смысл меня на лопату ставить, на киркомотыгу какую-нибудь?