Базарин (проникновенно): Я другого не могу понять. Я самого принципа понять не могу! Ну, хорошо: евреи. Это я понимаю. Это еще можно как-то понять...
Александр: А что они? Вы знаете что-нибудь?
Базарин: Подожди, не отвлекайся... Я могу понять экспроприацию. В конце концов, финансовое положение действительно требует чрезвычайных мер. Но не таких же! Пусть будет реформа, сколь угодно жесткая... Пусть будет налоговая система, самая беспощадная... И даже не в этом дело! В конце концов, есть же люди, которые, так сказать, являются опорой! Так сказать, костяком! Нельзя же опору подрубать! Я понимаю, что настала пора радикального лечения организма. Я, кстати, давно уже это утверждаю... и призываю... Однако это уже получается не лечение, это уже какой-то мрачный анекдот! Усекновение головы - лучшее средство от мигреней...
Александр(вставляет): Главное не понятно, чего они этим хотят добиться...
Базарин (отмахивается от него): Чего они хотят добиться - это как раз понятно. Контроль утрачен над обществом, неужели ты не видишь? Страна захлебывается в собственных выделениях... Крутые меры необходимы! Ассенизация необходима! Вот оно - откуда у них это слово! Слишком далеко мы зашли - понимаешь, в чем дело? Теперь легко не отделаемся, и поделом нам всем - по вору и мука!
Александр: Ну да... А я-то здесь причем? Тоже мне - нашли вора... Сами напахали невесть чего, а я должен за это расплачиваться?
Базарин: Конечно, должен! Тебе, Саня, между прочим, уже тридцать годиков миновало, не маленький! Не только мы пахали, но и вы пахали!
Александр: А дети мои причем?
Базарин: Это несерьезный разговор. Чего ты от меня хочешь? Таковы законы истории. Когда приходит время расплачиваться, расплачиваются все - и виновные, и ни в чем не повинные. Это тебе не ресторан, не жди, никто не скажет: «Счет - мне, пожалуйста».
Из спальни, слева, выходят Пинский, Зоя Сергеевна и Кирсанов.
Пинский (втолковывает): ...а самое правильное - взять сейчас твой «жигуль» и дернуть куда-нибудь подальше...
Кирсанов: Ну что ты за глупости опять порешь! Ну, поймают же, мерзко, за ухо приволокут, как поганых щенков...
Пинский (орет): Да кто тебя будет ловить? Кому ты нужен? Отсидишься у себя в псковской - и вася-кот!
Кирсанов (орет): Сам ты дурак! Я же тебе объясняю: колес нет, ни одной целой покрышки нет, ни одной!
Пинский: У тебя никогда ничего нет, когда нужно.
Кирсанов: Да! У меня никогда ничего нет! И отстань от меня! Я на старости лет зайца из себя изображать не намерен! Ты второй раз разговор на эту тему заводишь, и я тебе окончательно говорю: не желаю слушать!
Пинский (с отчаянием): Господи ты боже мой, ну кто мог подумать, что все это будет так мерзко, так срамно, унизительно, позорно... Беспомощные дряхлые старикашки, ведь это мы итоги с вами подбиваем! Срамная жизнь, срамное подыхание!
Кирсанов (топает в бешенстве ногами): Прекрати! Не желаю этого слушать! Не позволю! Откуда ты знаешь? Мы еще посмотрим! Вот соберется нас пятьдесят тысяч на площади, мы еще посмотрим, что из этого получится! Это тебе не прежние времена! Рабов больше нету! Я на этой площади уже один раз выступал, я и второй раз выступить могу! Они еще пожалеют, что согнали нас всех в одно место!..
Голос у него срывается, и он принимается надрывно кашлять. Зоя Сергеевна торопливо подсовывает ему чашку остывшего чая, а он отстраняет эту чашку и все тщится провозгласить еще что-то, но только отчаянно сипит и больше ничего не может.
Пинский (перепугавшись): Да ладно тебе, ну хорошо, хорошо, успокойся только, ради бога... (Дергает Кирсанова за мочку уха и похлопывает его ладонью между лопаток, издавая губами поцелуйные звуки.) Черт знает что они с нами делают...
Зоя Сергеевна (сердито): А ты бы, между прочим, язык свой мог бы поменьше распускать...
Пинский: Ну, хорошо, ну, виноват, не буду больше... (Базарину) Ну, как вы тут, Олег Кузьмич? Что это вы там про рестораны рассуждали?
Базарин (с изумлением): Я? Про рестораны?
Пинский (поспешно): Наверное, мне послышалось. Виноват... (Александру) Что, Саня, собрался уже? Это хорошо. Молодец. (Решительно.) Знаешь что? Пойдешь со мной.
Александр: У меня же «Красная Заря»...
Пинский: А наплевать на «Красную Зарю». Давай мне твою повестку, сейчас я там все переправлю и напишу «исправленному верить»... (Спохватывается.) Нет, это я чепуху говорю. С жидами тебе лучше не связываться. От жидов, голуба моя, держись сегодня подальше. А вот если с отцом тебя наладить - это хорошая идея! Ты как считаешь, Станислав Александрович?
Александр (тупо повторяет): У меня же «Красная Заря», дядя Шура. «Красная Заря»...
Пинский (нетерпеливо): Господи, да неважно это. Кому какое дело? Давай повестку, я тебе сейчас же все переправлю...
Александр (отступая на шаг): Ну нет, не надо... Еще хуже будет. Зачем это мне?.. Вот если бы папа со мной пошел...
Пинский (некоторое время смотрит на него ошеломленно, затем кривится в усмешке): Да, это замечательная идея. Там, в твоей компании, папа будет как раз на месте - самый старый распутник города Питера.
Кирсанов (севшим голосом): Я требую, чтобы здесь перестали нагнетать ужасы! Неужели не понятно, что сейчас не те времена. Настоящий террор невозможен - я утверждаю это с полной ответственностью. Все это - очередная глупость нашего начальства, и ничего больше. Сегодня же вечером все мы будем дома. (Жадно пьет остывший чай из стакана.) А если и не будем, то все равно не пропадем...
Голос из прихожей: Хозяева! Есть тут кто?
В дверях появляется Егорыч, местный сантехник, неопределенных лет мужчина, кургузый, в кургузом пиджачке и изжеванных брюках. В руке у него мотается зажженная свечечка, на ногах он держится нетвердо.
Егорыч: Я извиняюсь, я звоню, звоню, никто не выходит, а дверь открытая... С-нислав С-саныч, я извиняюсь, конечно, я тебя спросить х-чу... Х-глупость какая-то. Прихожу домой, супруга моя не спит, говорит: повестку т-бе принесли, доигрался. Фамилие мое, адрес мой. Явиться на Вторую сортировочную. Ладно. Все понятно. Одно непонятно: какие-то удивительные слова попадаются... какой-то мздоним... нзаданим... Посмотри, пожалуйста. Может, это вообще не ко мне?
Пинский (берет у него повестку): Какой еще там бздоним... Гм... Действительно, какое-то странное слово. И еще вдобавок от руки накорябано... А-а-а! (Хохочет.) Ну, так все правильно, Егорыч! «Мздоимцы города Питера»!
Егорыч: Какие?
Пинский: Мздоимцы! Которые мзду имут, понимаешь?