– Нет. Вообще-то, нет. Я звоню тебе потому, что думаю, что мы могли бы встретиться в другом месте. Скажем, для разнообразия.
Пауза.
Готовлюсь уже к тому, что вызов сорвется и остаток вечера, каникул и жизни мне придется себя ненавидеть за идиотское желание, но, подумав, этот любитель классической музыки оживает. Надо бы, наверное, узнать его имя.
«А твой парень мне потом ничего не сломает?»
Снежана выдыхает с видимым облегчением и на этот раз, словно спрашивая разрешения, глядит на меня.
Коротко киваю в ответ, и она, если и продолжает переживать, то уже вовсе не так, как в самом начале. Расслабляется и медленно выдыхает, наблюдая за тем, как в холодном воздухе растворяется облачко теплого пара.
– У меня нет парня. Да и никогда не было в универе.
«А Жнецов?»
Ну да. Ткните мне пальцем в того, кто не знает Влада в нашей шараге, и я буду с ним дружить независимо от того, окажется это седеющий ночной охранник или ботаник-дотапоклонник.
– Он действительно встречается с моим младшим братом.
И это пиздец звучит на самом деле. Когда вслух. И при пускай и малочисленных, да еще и не совсем моих друзьях.
Звучит пиздец, но они и так все знают и всем по барабану.
А уж что там про нас подумает сомнительный любитель водить струнами по смычку, или как у них там, меня волновать не должно вообще.
Глубокомысленное «охуеть» на той стороне трубки заставляет и Снегу, и даже меня улыбнуться. Все-таки он нормальный, наверное. Этот виолончелист. Не пришибленный томиком Шиллера или кого-то из этой братии.
– Влад мне как старший брат.
Жнецов улыбается и опускает взгляд, разглядывая носки своих белых кроссовок. Ничего себе. Оказывается, тоже иногда смущается. Забраться на его колени хочется еще больше чем пять минут назад.
Обещаю себе, что сделаю это, как только мы окажемся вдвоем. Обещаю себе, что буду сидеть так долго-долго и просто гладить его по беспокойной голове и теплой шее.
«Тогда, может, в следующий четверг? Ты же сейчас дома?»
– Да, мы с Киром тут, у мамы. – Смотрит снова, приподняв бровь и беззвучно, одними губами, спрашивая о пятнице. Ага. Счаз-з. Четверг так четверг. Я не привередливый. Так же, как и она, чеканю ультразвуковое «соглашайся». – И да, четверг.
Офигеть как все просто, оказывается. Как легко вселенная сводит нужных людей друг с другом. Может, конечно, этот парень и не герой ее романа и все такое, но сама мысль об этом приводит меня почти что в щенячий восторг. Отчасти потому, что чувство вины притыкается немножко, и я уже не кажусь себе таким мудаком, ради своей личной жизни положившим на жизнь сестры.
«Встретимся в кафешке напротив универа, а после проверим, как там наш стол? Думаешь, с ним хорошо обращаются?»
Ленка делает круглые глаза, часто-часто машет руками, показывая, что сейчас начнет ржать, и надувает щеки. Снега косится на нее, как на припадочную, и, вырубив громкую связь, подносит телефон к уху. Просит подождать минуту и, обогнув лавку, поднимается на крыльцо дома. Разговаривает там, прижавшись спиной к стене около окна, и пару раз тонко улыбается. Наблюдаю за ней, совершенно игнорируя поднявшийся гомон, и думаю только о том, что никогда не видел ее такой.
И совершенно не могу вспомнить, нравился ли ей кто-то вообще. В старшей или средней школах. Наверняка нравился, но я был так поглощен своими страдашками, что совершенно не замечал поклонников, если таковые и были, старшей сестры.
Надо же… Оказывается, можно жить в одной квартире, учиться в одной школе, даже общаться с одними людьми и быть таким недалеким полудурком.
Впрочем, быть полудурком – как раз по моей части.
Снежка болтает недолго, минуту или, может, от силы три, и, скинув вызов, не спешит убирать телефон в карман.
Смотрит куда-то вверх, в темное небо, которое стало прекрасно видно из-за поутихшего снегопада.
Смотрит, думает о чем-то своем. Улыбается, закусывая краешек губы, и наконец возвращается.
– Никаких комментариев! – говорит это не то Владу, не то Ленке. – Потом. Все потом. Дайте мне отойти от приступа собственной смелости.
Забирает у подруги стакан и залпом допивает остатки содержимого.
– Но сломать – я ему все-таки что-нибудь сломаю. – Влад кажется сейчас более задумчивым, чем во время последних экзаменов. – Если будет себя плохо вести.
– Надо же, какие мы грозные.
– Очень. Ну что, играем дальше? Или соберемся в кружок поплотнее и будем обсуждать смычок Снежкиного принца?
– Правда или действие? – стоило только Владу договорить, на одном дыхании выпаливает моя сестра, глядя на Саню, и тот, поколебавшись, выбирает действие. Снега кивает с видимым облегчением и протягивает ему свою кружку. – Принеси мне еще вина. Там, в доме, увидишь на кухонном столе.
– О, слава богу.
Никогда не видел, как человек так радуется простой просьбе.
– Ты лучшая.
– Ты скучная, – с толикой презрения цедит ему в тон Ленка, но возвращения кружки ждет с не меньшим энтузиазмом и даже потирает наманикюренные ручонки, что Диман, которому не то лень, не то уже просто сонно говорить, перехватив, греет в своих.
Интересно, а мы с Владом бываем такими же трогательными со стороны?
Саня что-то возится слишком долго, и я уже решаю отправиться следом, чтобы посмотреть, где он там заблудился, как он показывается на крыльце.
Торжественно вручает Снеге свою добычу и даже раскланивается. Но на свое место отчего-то не возвращается, обводит взглядом всех присутствующих и останавливается на Владе.
– Правда или действие?
Неожиданно. Учитывая, что круг вроде как замкнулся и он должен был спрашивать Ленку. Влад, должно быть, думает о том же, но не отказывается, а смекнув, каким может быть вызов, выбирает правду.
Я ожидаю услышать вопросы про футбол, анаболики, качалку или время, что Жнецов проводит, любуясь на свое отражение в зеркале.
Я ожидаю… всего, кроме того, что в итоге слышу. И сердце, вполне ровно бившееся в грудной клетке до этого, ухает куда-то вниз.
– Сколько одноразовых партнеров у тебя было?
Не хочу я этого знать! Не хочу! Но и закрыть уши не могу. Убежать тоже. Психанув, скрыться в доме. Ну зачем… Ну нахрена?!
Влад выдерживает паузу, а взгляд его глаз не обещает ничего хорошего. Они словно темнеют и становятся больше.
– Больше, чем присутствующих здесь, – проговаривает медленно, делая паузы между словами. Не называет точное число. Не хочу даже думать о том, что он считает. Что он считал раньше.
– А имена скольких из них ты помнишь?
Жнецов расслабляется и откидывается назад, закидывая руку на спинку лавки. Улыбается широко и настолько добродушно, что невольно наталкивает на определенные мысли.
Определенно маниакальные.
– Это уже второй вопрос.
Верно, это уже второй… И он не обязан на него отвечать. Он – не обязан, а я теперь не смогу перестать думать об этом. И действительно, сколько у него было до меня? И, боже, пожалуйста, пускай только «до». Я же не переживу, если вместе.
Совершенно точно не переживу.
Понимаю, что подобные мысли закрадываются мне в голову первый раз.
Я часто думал о том, что он может наиграться со мной, что может точно так же любить еще и девушек, что в итоге выберет одну из своих многочисленных поклонниц и женится на ней, бросив маяться всякой дурью.
Я думал… что это может быть несерьезно. Но никогда не думал о том, что, чтобы проделывать со мной все эти грязные штуки, от которых хочется и вверх, и вниз одновременно, он должен был научиться.
Где-то.
С кем-то.
Тошнит неожиданно сильно. Убеждаю себя, что все дело в чересчур стремившейся к загару зефирке, но…
– Правда или действие?
Подняв голову и кое-как сфокусировав мутный взгляд, понимаю, что это спрашивает у меня сам Влад. Правильно, к черту всю очередность. Да и что уже от нее. Вся игра скомкалась.