— Ну что, Лекс? Как ты хочешь? Подождем до завтра — или сразу позвоним? Я бы вообще-то позвонил сейчас, во избежание всяческих обломов. А то кто ее знает, вдруг добрейшая Любовь Сергеевна психанет и сдаст нас твоему бывшему папке. Или настучит директору универа, а он тоже психанет и опять же — сдаст нас этому самому Казарину? А сам Казарин твой, Виктор Игоревич тоже ка-ак психанет и…
— Да звони ты уже! — выкрикнула я и пребольно прикусила кулак, чтобы справиться с паникой, накатившей на меня, подобно снежной лавине.
Осознание того, что уже через несколько минут я смогу услышать Марка, радовало и пугало одновременно. Ведь мы не виделись уже полгода, и я так боялась услышать его голос, боялась, что он станет чужим и неузнаваемым, боялась, что в отличие от меня, он прекрасно адаптировался к новой жизни и рассмеется мне в лицо, едва я заговорю с ним и расскажу, как нам пришлось его искать в обход запрета Виктора Игоревича.
По законам здравого смысла, этого, конечно, не могло быть. Марк всегда еще тяжелее, чем я, приспосабливался к переменам, но все же… Целых шесть месяцев по отдельности — без единого слова, взгляда, прикосновения. В кого он превратился? Каким он стал? Что скажет? Как отреагирует на сюрприз — мой внезапный звонок — ведь он всегда так ненавидел сюрпризы. И выяснить ответы на все эти вопросы можно было одним-единственным способом — взять и позвонить.
— Ну, так что, Лекс? Сможешь вынести еще парочку потрясений на сегодня? — глядя на меня ироничным взглядом, поинтересовался Яр, и я, собрав всю волю в кулак, наконец, кивнула. Нерешительно и вяло, но, все же, кивнула, дав ему тем самым сигнал к новому старту.
— Отлично, отлично! — довольно потер руки Ярослав. — Давай уже доведем дело до конца. Значит так, вот как мы все это провернем. Сначала позвоню я по телефону из коридора. Ты сиди здесь, бери трубку и слушай. Как только услышишь голос своего Марка — все, я руки умываю, общайтесь дальше, как хотите. Я даже подслушивать не буду, обещаю! Главное, дай мне отмашку, мол, Яр, я готова, а ты свободен. Но не раньше, чем услышишь его! Поняла меня? Не раньше! Только держи себя в руках, ладно? Хотя бы поначалу.
Снова кивнув в знак согласия, я присела на мягкий диван и послушно застыла с трубкой в руке.
— Все. Я пошел. Последний бой — он трудный самый! Да пребудет с нами сила, удача и хорошее качество телефонной связи! — пошутил Яр, выходя из комнаты.
Через полминуты я, услышала, как по параллельной линии в трубке набирают междугородний номер. Пошли гудки. Казалось, даже мое сердце замедлило свой ход и теперь отбивает ритм жизни в унисон с этими монотонными звуками.
— Общежитие! — раздался в трубке женский голос.
— Здравствуйте, меня зовут Андрей Смоктуновский, я главный редактор…
— А, вы из Киева? — мгновенно залебезила перед ним услужливая комендант. — А мне звонили, да, сама Любовь Сергеевна звонила, предупреждала, что вы будете телефонировать! А мы, знаете, ну вот ничего-ничего не скрываем! Мы, это самое, всегда открыты и для журналистов, и для других… инстанций! У нас тут, это самое, полнейшая гласность и эта, как ее… демократия!
— Прекрасно, — добавив официоза в голос, резюмировал Яр. — Теперь, с вашего позволения, я хотел бы проверить информацию, данную мне уважаемой Любовью Сергеевной. Могу я поговорить с фигурантом скандала? С Казариным Марком Викторовичем?
— Ой, вы знаете, и никакой он не фигурант, а очень хороший и серьезный парень! Всегда здоровается, соблюдает режим, после отбоя в двери не ломится, троих лоботрясов у себя в комнате утихомирил!
Тут меня затрясло от беззвучного смеха — о да, это был Марк! После подобной характеристики ошибки быть не могло.
— Я очень рад, что у вас такое взаимопонимание, — пафосно ответил Яр. — Но, с вашего позволения, могу ли я поговорить лично с этим положительным героем? В моих глазах он, знаете ли, не такая уж светлая личность, а подозреваемый в антизаконном действии.
— Да вы что? Да ни в жизнь не поверю! Я вот не думала-не гадала, что у него папка из этих… из воров… ну, в смысле, новых русских! Живет себе просто, скромно, ключи всегда сдает, вы, это самое, не верьте никому! Никаких взяток, никогда он не давал! Можете мои слова прямо взять и записать, я у вас первым свидетелем буду, хотите?
— Уже записали. А за информацию вам спасибо. И за искренность. И за готовность сотрудничать, — в голосе Ярослава чувствовалась с трудом сдерживаемое веселье. — Так и быть, мы поверим вам на слово…почти! Да вот только можно, чтобы Марк Викторович сам подтвердил все то, о чем вы только что сказали?
— Да, да, конечно. Только подождите немного. Я схожу за ним, это же на пятый этаж подниматься… Вы подождете?
— Я подожду! — заверил Ярослав.
А вот я совершенно не могла ждать. Трубка в моих руках предательски плясала, а зубы стучали от напряжения. Казалось, время вокруг меня остановилось и все течение жизни стало на паузу — до того самого момента, пока я, наконец не смогу поговорить с Марком.
— Лекс, ты здесь? — услышала я в трубке заговорщический шепот Ярослава. — Мне сказать по чьей просьбе я звоню, или ты хочешь сама?
— Не надо. Говори пока ты… — пробормотала я. — Я как-нибудь… Я потом решу, что делать.
— Понял. Не переживай. Сейчас мы и его расколем, — попытался подбодрить меня друг.
Наконец, на том конце провода раздался нечленораздельный шум и отдаленный голос отзывчивой комендантши: "Из Киева, из газеты звонят! Говорят, скандал! Говорят, ты взятки даешь! Так я им говорю, что все неправда, откуда взятки-то?"
Последние слова прозвучали уже совсем громко, и внезапно их перекрыл другой голос. Его голос.
— Слушаю вас, алло.
Эхо от этих слов отозвалось не только в ушах, но и пробежало током по кончикам нервов, заставляя сердце оглушительно грохотать в груди, а глаза нестерпимо жечь.
— Марк Казарин? — уточнил Ярослав
— Да.
— Марк Викторович Казарин?
— Да, это я.
Яр прокашлялся. Видимо, он думал, что я захочу что-то сказать, но я не могла.
— Э-э-э… Как вы прокомментируете информацию о том, что дирекция общежития идет вам на уступки и предоставляет лучшие условия в обмен на дополнительную плату за проживание? — чувствовалось, что Ярослав немного растерян из-за моего молчания, но продолжает тянуть разговор.
— Это бред, — Марк, как всегда, был лаконичен.
— Но у нас есть информация…
— Вы можете назвать источник?
— Ну, вообще-то, я вправе сохранять тайну… журналистского расследования, — по тону друга я поняла, что инициатива в разговоре была потеряна им с первых же секунд, и как-то само собой получилось, что допрос теперь вел Марк, а Яр перед ним немного растерянно оправдывался.
— Прекрасно. Значит, источника нет, — резюмировал Марк. — Вы же понимаете, что без фактических доказательств ваши слова могут расцениваться как клевета? Между прочим, правонарушение, за которое предусмотрена административная ответственность, — с нажимом добавил он. — Еще вопросы?
Яр молчал. Повисла неловкая пауза. И тут я, то ли от страха, что Марк, быстро расставив все точки, положит трубку, то ли от радостного возбуждения, перекрывшего первоначальное оцепенение, выпалила:
— Конечно же, есть! Ответьте нам, пожалуйста, Марк Викторович, за что вы так не любите журналистов? Мы же вас ни в чем не обвиняем, а просто интересуемся, и вообще… Если бы вы знали, как нам пришлось вас искать, то были бы гораздо, гораздо приветливей!
Тишина на том конце стала еще звонче, еще невыносимей. Марк молчал по неизвестным мне причинам, Ярослав молчал потому, что был растерян и не знал, кто дальше продолжает разговор.
— Марк! Ты меня слышишь? Ты… ты же узнал меня?
Ни слова в ответ.
— Да скажи ты хоть что-нибудь! — не сдержалась я. — Что угодно! Хоть про преступление, хоть про наказание, хоть про четвертование! Иначе я подумаю, что мне все это снится, а мне нельзя путать сны с реальностью! А ты сам столько раз говорил — нужно уметь смотреть правде в лицо и не прятаться в заоблачных фантазиях, помнишь?
И тут ответ наконец-то прозвучал:
— Алеша? — будто впервые пробуя мое имя на вкус, проговорил Марк совершенно другим голосом, без налета сухого формализма. — Ты? Это… как? Я ничего не понимаю, объясни.