Окраина поселка представляла собой хаотичное нагромождение бревенчатых бараков, дровяных сараев, снятых с колес железнодорожных вагонов да кирпичных двухэтажек с облезлой штукатуркой. Едва ли не перед каждым домом возвышалась огромная замерзшая помойка, присыпанная снегом – ведь посельчане на протяжении долгой зимы сбрасывали мусор просто в сугробы. Смешение архитектурных стилей подтверждало тезис о полном слиянии города и деревни. Магазин, о котором говорил Малина, располагался в длинном неказистом строении, немного напоминавшем коровник, с красными заплатами кирпичей и пупырчатым муаром промерзшей плесени на стенах. На дверях висела фанерная табличка «Учет товара до 12.00». Ни единого человека рядом не было, даже похмельных бомжей.
Чалый, переложив заточку из кармана в сапог, осторожно взялся за ручку двери. Удивительно, но дверь оказалась незапертой. Он подошел к зарешеченному окну, осторожно заглядывая вовнутрь. В свете тусклой лампочки он сумел различить лишь два женских силуэта да товарные полки, отблескивавшие бутылочным стеклом.
– Так, Малина. – Астафьев цвыркнул на снег длинной желтой слюной. – Слушай внимательно. Сейчас заходим. Улыбаемся. Аккуратно так осматриваемся, что там есть. Делаем вид, что типа выбираем покупки. Потом я резко кошмарю баб, которые за прилавками и на кассе. Ты по-быстрохе сметаешь все, что там есть. Заменжуешься или заочкуешь – порешу тебя на месте, мне терять уже нечего. Просек тему, мудила?
Миша Каратаев возвращался из тайги в отличном расположении духа, и причиной тому была завидная добыча: довольно большая куница, соболь, лисица и несколько белок…
Правда, на душе все-таки было неспокойно. Следы тигра, которые он видел в тайге, никак не шли из головы. Да и фотографии, которые показал ему Прелясковский, свидетельствовали о многом. Каратаев решил пока что не выслеживать кошку-убийцу: ведь за убийство амурского тигра, занесенного в Красную книгу, действительно можно схлопотать срок.
Потомственный охотник-промысловик слышал еще от отца: тигры-людоеды появляются тут, на Дальнем Востоке, в среднем раз в тридцать лет. Последнего вроде бы пристрелили в восемьдесят седьмом году, когда сам Миша был еще пацаненком. Но тогда полосатым людоедом было кому заниматься: ведь кроме охотников-промысловиков, в районе Февральска дислоцировалась и крупная воинская часть, и пограничники, да и серьезных промысловиков еще было немало… Тогдашние менты тоже были не в пример нынешним. Так что главмент поселка по-своему был прав: уж если каннибал обнаглеет до того, что начнет убивать людей среди бела дня прямо в Февральске, заниматься им, кроме Каратаева, больше некому…
К тому же амурские тигры отличаются редкой сообразительностью. Миша хорошо помнил рассказ деда, которому довелось столкнуться с царем тайги еще в пятидесятые годы. Пока охотник шел по его следу, тигр умудрился сделать огромный крюк и идти по следу преследовавшего его промысловика, так что какое-то время они ходили по тайге друг за другом по кругу. А когда внимание таежника притупилось, тигр неожиданно напал на него сзади. Деда-охотника спасли только отменная реакция да недрогнувшая рука: он успел обернуться и выстрелить на мгновение раньше, чем рыже-полосатая кошка бросилась на него.
Размышляя таким образом, Михаил и сам не заметил, как подошел к родной избушке. Стряхнул с унт налипший снег, повесил на стену карабин, аккуратно разложил на скамье добычу, быстро затопил печь. Разгорающиеся сухие поленья наполнили зимовье здоровым смолистым духом, освещая нехитрое убранство единственной комнаты: массивный дубовый стол посередине, длинную скамью, книжные полочки с разноцветными корешками над ней, пару низких табуреток, небольшую холостяцкую кровать у стены и темный ореховый шкаф в углу.
Сдвинув на край стола скромную деревянную посуду, Каратаев с профессиональной быстротой освежевал тушки, тщательно обскоблил и натянул шкурки на специальные рамки. Неторопливо, со вкусом поужинал, покормил лайку, взял с полки первую попавшуюся книжку, улегся на койку…
Читать не хотелось. Спать – тоже. Вот Миша и принялся за работу; он никогда не мог сидеть без дела. Достал из шкафа заготовленные куски оленьей шкуры, шило, большую иглу и принялся дошивать унты. Унты были уже почти готовы – осталось лишь несколько ответственных штрихов. Этому простому на первый взгляд, но на самом деле – очень хитрому и ответственному ремеслу еще в ранней юности его обучил отец; ведь шить унты всегда считалось в тайге сугубо мужским занятием. Охотник даже предполагал украсить их немудреной вышивкой; должны ведь отличаться женские унты от мужских!