Вымученно застонав, Лилит села на кровати, сдавливая виски. Ей казалось, будто все колокольни Тапраира звонили сейчас прямо у нее в голове. Она спустила босые ноги с кровати и приоткрыла один глаз, яркий солнечный свет тут же резанул по сетчатке, отзываясь острой болью в висках.
— Твою мать, что ты там творишь, Эйш? — прокричала девушка, поморщившись от звука собственного голоса.
Рубаха и черные штаны валялись прямо на столе, на девушке была только короткая льняная камиза без рукавов. Не смущаясь такого вида, Лилит встала и неровным шагом пошла на звук, шатаясь и придерживая одной рукой голову, будто боялась, что та свалится с плеч.
В общей комнате, служившей одновременно и кухней, и кладовкой, и столовой, повисло белое облако, сквозь которое с трудом различался силуэт сгорбленного над столом Эйша.
— Что здесь происходит? — остановилась на пороге комнаты девушка, вскинув брови.
— О, доброе утро, — послышался откуда-то из облака голос парня. — Я сейчас все уберу!
— Что за погром, блин? Это что, мука?
— Эммм... Да. Мука. Была, — проговорил Эйш, мотаясь по комнате из стороны в сторону. — Я лишь хотел испечь блинов... А мука была на самом верху, и, в общем, как-то так вышло, что мешок... упал.
Девушка закашлялась и сделала несколько шагов назад.
— В этом доме отродясь никто блинов не пек, зачем Блэр вообще понадобилась мука? — проворчала она, возвращаясь в комнату и задергивая за собой штору, что заменяла двери.
— Ты не хочешь мне помочь? — крикнул из кухни парень.
Лилит застыла со штанами в руках. Она уже натянула вчерашнюю рубаху и отыскала под кроватью сапоги.
— В общем-то, нет, у меня дела, — ответила девушка, поспешно надевая штаны и обуваясь.
— Какие еще дела?
— Неотложные! — крикнула она, распахнув ставни окна, и выпрыгнула во двор, не желая нырять в облако из муки и попадаться Эйшу на глаза.
Он что-то кричал ей вслед, но Лилит уже не слушала. Свежий воздух приятно охлаждал тело. Остановившись возле колодца, она напилась воды, такой ледяной, что сводило зубы. Яркое солнце слепило, но после живительной влаги и нескольких глубоких вдохов, ей стало лучше, хоть голова и продолжала раскалываться.
Обогнув дом, девушка проскользнула мимо окон и пошла по улице, затягивая шнуровку на рубахе. Обитель казалась пустынной, почти никого Лилит по дороге не встретила. Только заметила, как из дома Малики вышел парень с искрящимися синевой черными волосами. Он поспешно заправлял рубаху в штаны, оглядываясь по сторонам. Заметив ее, он залился краской и поспешно скрылся между домами.
Приблизившись к дому Раду, Лилит услышала ритмичный стук молота по наковальне и скривилась, прижав ладони к вискам. Мужчина в простых льняных штанах, подкатанных до колен, и в кузнечном фартуке стоял, облокотившись на деревянное ограждение, и внимательно наблюдал за действиями ученика.
Молодой парень изо всех сил старался впечатлить учителя, орудуя молотом. Он корпел над созданием меча, истязая инструментом раскалённый добела металл.
— Эй, Раду́! — окликнула кузнеца Лилит, не желая подходить ближе.
Мужчина прикрыл ладонью глаза, щурясь от яркого солнца. Узнав гостью, он заулыбался, кивнул парню, чтобы тот продолжал, и пошел к ней навстречу
Раду оказался ещё выше, чем выглядел издали. Он поравнялся с девушкой и тут же заключил её в свои медвежьи объятия, приподнимая над землёй, словно пушинку.
— Вот ты и дома, михи́н*. Ну, как дела?
— Я давно не михин, хватит меня так называть, — она вскинула подбородок, надув губы и нахмурившись.
— Для меня ты всегда будешь ребенком, маленькой беловолосой чертовкой, — засмеялся он, шутливо дёрнув за ее растрепанную косу.
У Раду́ был низкий, чуть хриплый голос. Вытянутое овальное лицо с высокими скулами и низким лбом. Когда он улыбался, его узковатые карие глаза светились шаловливыми искорками, а на щеках появлялись ямочки. Смуглая кожа, длинные черные волосы, которые он обычно собирал в низкий хвост, смоляные брови и ровный нос. Между бровями пролегли складки, которых раньше Лилит не замечала. Уголки длинных тонких губ опустились книзу, а на правой щеке появился новый шрам.