— По-моему, они что-то напутали. Ничего мне не понятно.
— Не торопись. Понимание придет постепенно. Одно я могу сказать точно - тебе нужно вернуться к истокам, они зовут тебя.
— Чего? — она приподнялась, вскинув одну бровь и непонимающе уставившись на мужчину. — К каким еще истокам?
— К твоим истокам, девочка. Туда, где все началось.
Она хотела было что-то сказать, но внезапное осознание заставило захлопнуть рот, не вымолвив ни слова. Девушка плотно сжала губы, погрузившись в свои мысли. Через какое-то время молчание стало казаться звенящим. Мысли роились в голове, и Лилит непроизвольно царапала палец ногтями.
— Я не хочу туда возвращаться, Раду. Что мне это даст? Зачем? — наконец заговорила она.
— Тут не особо важно, чего хочешь ты. Духи говорят - ты делаешь.
— Да плевать я хотела на то, что они там говорят! — вспылила Лилит, вскидывая подбородок. — Мне незачем возвращаться в дом, откуда моя мать бежала в страхе.
— Значит, зачем-то нужно, раз духи тебе об этом говорят. Муравейник - это, скорее всего, символ твоей семьи, дома, ближайшего окружения и тебя самой. Он проваливается под землю, сам себя пожирая. Это - твоя вина, девочка. То чувство, которое сопровождает тебя все эти годы. То чувство, из-за которого ты отреклась от своих сил. Но они никуда не делись, они в тебе. И ты должна простить себя и позволить жить дальше, не оглядываясь назад. А для этого придется взглянуть прошлому в глаза и пережить эту боль до конца.
Лилит молчала. Она так сильно сжала губы, что они превратились в тонкую линию, а в глазах блестели слезы. Когда она заговорила, ее голос казался надтреснутым и словно не ее:
— Мне не нужна эта сила. Из-за нее я потеряла мать. Из-за нее я постоянно теряю близких. Я не просила о ней, я ее не хотела, она не нужна мне! — девушка сорвалась на крик, едва сдерживая яростные слезы. — Если бы не эта дрянь во мне – все могло быть иначе. Я жила бы другой жизнью, мне не пришлось бы все время оглядываться и прислушиваться к шорохам в темноте. Я вышла бы замуж, родила детей и пекла бы им пироги, — на этих словах Раду едва заметно улыбнулся, но промолчал, — я жила бы беззаботной жизнью, которой живут другие, нормальные люди. И мама... мама бы тоже была жива.
Лилит скривилась, играя желваками, яростно смахивая слезы, бегущие по щекам. Она сжимала кулаки в бессильной злобе и старательно отводила глаза, не желая видеть жалостливый взгляд кузнеца.
— Никто из нас не просил такой жизни, но все сложилось так, как должно было сложиться. И мы не в силах этого изменить. То, что ты отказываешься от возможностей, подаренных тебе предками, в угоду давней боли, тоже этого не изменит. Ты не вернёшь ее, сдавшись Гильдии, она умерла не ради этого.
— Она умерла из-за меня! Не ради чего-то, а просто потому, что я родилась с изъяном!
— Нет, девочка, она умерла, спасая тебя. Она не считала это изъяном, иначе не стала бы жертвовать всем ради того, чтобы ты могла жить полной жизнью, — тихо проговорил мужчина, накрывая ее дрожащий кулак своей ладонью.
— Полной жизнью? Постоянно убегать и сражаться за право увидеть ещё один рассвет – это полная жизнь? — она горько расхохоталась. — Да откуда тебе знать, что она об этом думала? — прошипела Лилит, переменившись в лице и одергивая руку.
— Лилит, ты должна взглянуть в глаза своей боли. Только так ты освободишься от нее. А сделать ты это сможешь только там, где...
— Где всё закончилось, — отчеканила девушка, поднимаясь. — Там ничего не начиналось, Раду. Там все закончилось.
Он устало вздохнул, опустив голову.
— От того, сможешь ли ты это сделать, зависит не только твоя жизнь, но и жизни всех нас. Что-то грядет, Ли. Что-то очень плохое.
— О чем ты? — замерла она, нахмурившись.
— Не знаю. Но не тебя одну мучают предчувствия. Подумай над этим, подумай над моими словами и над тем, о чем тебе рассказали духи. У нас мало времени, девочка, у нас всех.
Лилит сглотнула, устремив взгляд на пламя единственной горящей в хижине свечи. Оно дрожало так, словно противостояло порывам ветра, хотя все окна были закрыты. Девушка тряхнула головой, собираясь с силами, и молча вышла на улицу.