Тем временем директор санатория смотрит в бинокль на остров, видит творящийся там кошмар и, ужаснувшись, вызывает «Беркут» — очистить Тузлу от скверны.
Является «Беркут» — гарны хлопцы в камуфле, с оружием — и, выпятив неумолимые подбородки, велят в шесть секунд покинуть заповедную зону.
— Ребята… — расслабленно и умиротворённо отвечает им Завгар. — Какие проблемы? Конечно, мы сейчас уберёмся… Но вот глядите: водка, закуска… И какой нам смысл переть это всё обратно? Давайте так… Мы сейчас с вами сядем, всё это быстренько прикончим и мирно разойдёмся…
Сели. Прикончили. А вот разойтись не вышло. Там все и полегли.
Наутро «Беркут» был уволен в полном составе.
Взамен прислали другой «Беркут», заранее известив о том, что случилось с первым. Эти пощады не знали. Прочесали всю Тузлу, но Бориса Завгороднего (а именно он, мерзавец, был главной целью их экспедиции) так нигде и не нашли.
И тут, представьте, какой-то стукач, чьё имя, к счастью для его потомков, утрачено, сообщает на ушко, что Завгар прячется в гальюне военного украинского катера. «Беркут» берёт катер на абордаж, врывается в гальюн — пусто.
Тут-то бы им и скинуть стукача за борт, привязавши к ногам колосник, однако в этот миг заводится двигатель. Каким образом Завгородний проник в машинное отделение и тем более запустил мотор, останется тайной. Но его вяжут. Выволакивают на палубу, и оказывается он лицом к лицу со старшим «Беркутом» — щирым вкраинцем по фамилии Волков.
— Ты… кто? — спрашивает его Завгородний.
— Я — Волков!
— А знаешь, как моя фамилия? — не унимается тот.
— Как?
— Волкодавов! — отвечает Завгородний и кидается душить Волкова.
Его вяжут вторично.
Ну повязали. И что с ним теперь делать?
Подумали-подумали — сдали местным ментам. А те тоже не знают, что с ним делать. Оштрафовали на семьсот рублей (если не ошибаюсь, у нас тогда на эту сумму можно было купить разве что спичечный коробок) — и выперли на российскую территорию, откуда он через полчаса въехал обратно на такси.
Сидишь вот теперь и думаешь: как же так? Ведь человек был легендой! Что помешало ему сделаться главным книжным магнатом всея Руси? Безграмотность? Кому она когда вредила? Вспомните новых русских! Что, шибко грамотные были? Это нынче они пообтесались, а тогда — нормальное деревенское хулиганьё. Скандалёзность? Да и скандальных олигархов хватало у нас с избытком! В тех же девяностых — до хрена и больше.
Почему он не заручился согласием давних своих друзей, классиков англо-американской фантастики, и не стал единственным их представителем на постсоветском пространстве? Переводчики бегали бы к нему за разрешением переложить тот или иной иноземный шедевр на язык родных осин, издатели бы на поклон таскались, порог оббивали.
Нет, раздал всё, что имел, а сам решил печатать начинающих российских фантастов. Проще говоря, друзей. Основал малое предприятие, набил рукописями узкую стенную кладовку от пола до потолка — ни папочки тонюсенькой не втиснешь. А ведь говорили, говорили ему знающие люди: книжку опубликовать — чепуха, ты её продай потом попробуй! Капитализм на дворе!
И вообще: чтобы делать друзьям добро, надо их сперва на бабки развести. Первый закон бизнеса. А он?!
Безбашенный, щедрый, бескорыстный. Что ж вы думаете, он одной только бездомной иностранной собачонке готов был налить дорогого шампанского в хрустальную мисочку?
Ну не мог он использовать людей как средство обогащения! Зато его самого использовали вовсю. Легенда же — чего стесняться? В голове не укладывается: провернуть такую махину, как Волгакон, и ничего на этом не наварить? А вот представьте, не наварил. Наваривали другие.
И повеяло в дому у него тухлятинкой. В прямом смысле. И сам он, и гости его тревожно поводили носами, принюхивались, пока не заподозрили, что запах источается не откуда-нибудь, а именно из набитой до отказа бумагой кладовки. Нет, конечно, манускрипты там хранились разного качества, но чтобы до такой степени… Открыли. И что оказалось? Какая-то дурёха-мышь подгрызла рукописи снизу, и они подобно геологическим пластам просели, придавив её насмерть.
Ну что? Вынесли, оплакали, выпили за упокой.
На сборища, именуемые конвентами, его ещё приглашали — из уважения к прошлым заслугам. Предлагали должности, почётные, но безденежные: редактор фэнзина «200», секретарь Бориса Стругацкого. Покрутился Завгар, покрутился — вернулся в Волгоград и ушёл в ларёчники.
Ну и какой из него, к чёрту, ларёчник?
Зайдём к нему, бывало, в гости, выпьем, лезет он в загашник, достаёт джемпер (новенький, на продажу!) и дарит. Ты, понятно, отбиваешься, но разве от него отобьёшься?