Варлаам не послушался; вернувшись в Фессалонику, он возобновил свои нападки на монахов. По почину Исидора последние составили совет и решили призвать св. Григория Паламу, чтобы он защитил их от обвинений Калабрийца.
Поэтому св. Григорий прибывает в Фессалонику и проводит три года (до 1341 г.) неподалеку от пустыни, находящейся под началом его друга Исидора. Он тщетно пытается полюбовно уладить свою ссору с Варлаамом в ходе многочисленных встреч. После неудачи этих попыток он пишет первую Триаду — три трактата, призванные защитить исихастов. Трактаты написаны в форме ответов на вопросы, которые задают ему монахи; Варлаам ни разу в них не упоминается; Палама не знаком еще с полным текстом его трактатов и избегает вступать в открытый спор с философом.
Акиндин находится в это время в Константинополе в непосредственном окружении патриарха, и его реакция на этот спор чрезвычайно интересна. Он по-прежнему стремится к роли примирителя; в эпистолярном споре о "доказательстве" св. Григорий нападал, а Акиндин взял Варлаама под защиту; теперь же происходит обратное: монахи кажутся ему жертвами боевого темперамента Калабрийца, и он предоставляет им свою поддержку, имевшую, по-видимому, большой вес: его неоднократные выступления перед патриархом привели к тому, что Калека высказался против Варлаама. Но сам Калабриец не идет ни на какие уступки. Он соглашается разве что умерить резкость своих выражений — в частности, убрать кличку пуподушники. В сущности он не меняет своего мнения и обнародует свои писания против монахов, возражая против доводов, которые св. Григорий Палама использовал против него (хотя и не называя его имени) в первой Триаде. В этих произведениях он не довольствуется критикой исихастов, но излагает также положительное учение "о человеческом совершенстве", "о молитве" и "о познании".
Варлаам в Авиньоне. Впрочем, неуспех Варлаама у патриарха, кажется, не нанес чувствительного удара его престижу. Пользуясь покровительством, которое великий доместик Иоанн Кантакузин оказывал ему в ту пору, Варлаам представил Синоду проект объединения Церквей, основывавшийся как раз на тех релятивистских взглядах, которые критиковал св. Григорий. Кажется, этот план не был формально отвергнут, поскольку в 1339 г. Варлаам, как нам известно, отправляется в Авиньон в качестве императорского посланника; разумеется, у него не было официального мандата Церкви. Там он ведет перед папой те же речи, что и в Константинополе, но Бенедикт XII не более склонен принять вероучительный релятивизм, чем византийские исихасты, и посольство не приносит никакого практического результата [VII]. По возвращении в Византию Варлаама ожидал неприятный сюрприз: св. Григорий написал вторую Триаду, в которой уничтожал его писания безо всякой пощады. Варлаам, разумеется, был не такой человек, чтобы безответно стерпеть публичное опровержение своих произведений. Акиндин пытался удержать его — вероучительные споры с признанными представителями византийского монашества были делом опасным, и Варлаам имел мало шансов выйти из них победителем. В рукописях сохранились четыре письма, посланные Григорием Акиндином Варлааму в 1340-1341 гг., и во всех Акиндин советует Калабрийцу быть умереннее и не одобряет его нападки на исихастов. Первое, дружеское письмо написано сразу по возвращении Варлаама. Акиндин еще не знает, что философ собирается отвечать Паламе; он слегка подшучивает над тем, как тот тщеславится своим посольством, затем высказывает сожаление о постоянных нападках Варлаама на монахов, "этих благочестивых и бесхитростных людей, простых христиан, не ведающих богатства и забот... которые могут сказать вместе с ап. Павлом...: не судих бо ведети что в вас, точию Иисуса Христа, и Сего распята [1 Кор. 2, 2]". Варлаам не принимает этих советов Акиндина и вскоре получает новое письмо, в котором его корреспондент утверждает, что в богословском отношении между ними нет расхождения, но что Варлаам совершает тактическую ошибку, начиная дело о ереси столь почтенного человека, как Палама; ведь не канонично называть человека еретиком до того, как он осужден официально. "Будь же поумеренней с Паламой!" — повторяет он [VIII].
Акиндин защищает монахов. Варлаам упорствует и не слушает этих мудрых увещеваний. Акиндин, все сильнее пугаясь принимаемого спором размаха, напоминает философу свои прежние советы, упрекает его за то, что он начал дискуссию и напал на обычаи, издавна принятые монашеским преданием, — Иисусову молитву, связанную с дыханием, положением тела, и значение сердца при молитве; совершенно несправедливо усматривать мессалианство в этих видах аскетики; такое обвинение не имеет никаких шансов на внимание Церкви. Варлаам вел бы себя осторожнее, если бы ограничился критикой формулировок Паламы, касающихся природы и энергий. Таким образом,, Акиндин становится на точку зрения, которую будет защищать на всем протяжении спора: он критикует св. Григория только в плане богословия, но ничего не говорит против телесного способа молитвы, общепризнанного в Византии в XIV в. как у исихастов, так и у самых ярых противников учения Паламы.