Среди убежденных антипаламитов довольно хорошо известен богатый кипрский гуманист Георгий Лапиф, друг Ирины-Евлогии Хумнены (37) и корреспондент Никифора Григоры, Иакинфа и Акиндина. Последний посылает ему произведения Паламы, сопровождая их своими опровержениями учения исихастов, и сам Лапиф также пишет сочинения против учителя безмолвия (38).
Рассматривая произведения св. Григория Паламы, мы встретимся и с другими антипаламитами. Однако уже сейчас можно утверждать, что партия Акиндина вербовалась в очень разных кругах, но в основном в среде гуманистов. Среди них еще нельзя обнаружить ни одного явного или тайного "латиномудрствующего"; напротив, Акиндин, приверженец формалистского школьного богословия, нередко исповедует враждебность к латинству; Георгий Лапиф пишет полемические трактаты против латинян, а Григора не питает к ним ни малейшей симпатии (39).
Вспомним и то, насколько неверно считать, что вся антипаламитская партия находилась в лагере противников Кантакузина. В этом отношении интересна позиция Димитрия Кидониса и Николая Кавасилы, поскольку она открывает нам, каким образом два человека с очень сходным гуманистическим образованием, происходившие из одного и того же круга фессалоникийской аристократии, в котором вербовались лучшие друзья Кантакузина, могли колебаться в 1341-1347 гг. в своем отношении к обновлению монашеской антигуманистической аскетики, а впоследствии заняли противоположные вероучительные позиции. Их случай вкупе с другими примерами кантакузинистов-антипаламитов (Никифор Григора) и антикантакузинистов, принимающих богословие Паламы (Алексий Апокавк), показывает, насколько неверно отождествлять религиозный спор этого времени с борьбой, которую сплотившаяся вокруг Кантакузина феодальная знать вела против правительства Анны Савойской. К этой проблеме мы еще вернемся в следующей главе в связи с отношением Паламы к зилотам Фессалоники.
Григорий Палама - архиепископ Фессалоникийский
Томос 1347 г. Первые месяцы по окончании гражданской войны были для византийской Церкви довольно смутным временем. Когда Кантакузин вошел 8 февраля 1347 г. в императорский дворец, бывший патриарх Иоанн Калека все еще находился в нем, заключенный в своих комнатах императрицей Анной(1). Он отказывался признать приговор, вынесенный в его отсутствие. Во дворце состоялся новый собор в присутствии императоров, многих сенаторов и монахов, но патриарх, который тоже был приглашен, отказался на него явиться. Против него был обнародован новый Томос, содержавший, как и Томос 1341 г., решения сразу двух соборов: одного, состоявшегося 2 февраля под председательством Анны, и другого — состоявшегося неизвестного числа того же месяца под совместным председательством Анны и Кантакузина(2). Этот документ является подтверждением Томоса 1341 г. и подводит Калеку под осуждение, наложенное на Варлаама [I]. Акиндин тоже отлучается, "хотя относительно него и состоялся уже приговор собора." Февральский Томос 1347 г. первоначально был подписан одиннадцатью епископами — теми, что находились в Константинополе в момент прихода Кантакузина(3). Кантакузин опубликовал в марте prOstagma, подтверждающую решение собора. Через несколько недель прибыли епископы, участвовавшие в Адрианопольском соборе; во главе их стоял патриарх Иерусалимский Лазарь; состоялся новый собор на этот раз в храме св. Софии в присутствии, как и раньше, Анны, Иоанна V Палеолога и Иоанна VI Кантакузина; двадцать епископов подписали подтверждение обоих Томосов — Томоса 1341 г. и Томоса 1347 г., и это подтверждение было присоединено к февральскому Томосу. Таким образом, в Константинополе в течение нескольких недель состоялось три собора, утвердивших учение св. Григория Паламы.
Избрание Исидора патриархом. Перед Кантакузином стояла трудная задача — найти того, кто заменил бы Иоанна Калеку. В конце концов 17 мая 1347 г. патриархом был поставлен святитель Исидор Вухарис, бывший нареченный епископ Монемвасии; рукоположил его архиепископ Кизический Афанасий. Епископы, выступавшие против этого выбора, громогласно утверждали, что избрание произошло под давлением гражданской власти; официальные источники, разумеется, это опровергают. Кантакузин сообщает, что самым популярным кандидатом был Палама — по причине своей добродетели, но еще больше по причине политической позиции, которую он занимал в ходе гражданской войны(4). Характерно, что император упоминает эти мотивы; впрочем, известно, что до избрания свят. Исидора он долгое время просил преп. Савву из Ватопеда принять патриаршее достоинство: преп. Савва представлялся кем-то вроде "кандидата единения" между Кантакузином и оппозицией(5). Мы знаем, что этот афонский аскет, непоколебимо верный Кантакузину (а для императора это было главным), достаточно критически — по крайней мере, в течение некоторого времени — относился к богословию св. Григория Паламы. Только после отказа св. Саввы остановились на св. Исидоре, связи которого с ближайшими друзьями Кантакузина, в частности, с Димитрием Кидонисом, делали его кандидатуру приемлемой.