Давным-давно, еще в Ибатине, у них с Диего была игра: один выстукивал какую-нибудь песню, а второй пытался ее угадать. Но тут, в тюремных катакомбах, все сложнее. Как понять, сколько ударов какой букве соответствует? «Много раз я пытался прочесть послания звезд или светлячков, — радостно думает Франсиско, — и не ведал, что Господь по милости своей посылает мне предчувствие. Подсказывает, что когда-нибудь все-таки придется расшифровывать тайный язык, только не под небесами, а в узилище».
В детстве он учился читать и писать сперва на испанском, затем на латыни. Теперь надо освоить и тюремный алфавит. Допустим, один удар соответствует букве А, два — букве Б и так далее. Он зажег огарок свечи, нашел под койкой куриную косточку, сел на пол, прислушался и начал проводить на толстом слое пыли черточки, по одной на каждый стук. Затем сосчитал их и перевел в буквы, а из букв сложил слова. Непростое дело: буквам С, например, Т или У соответствовало так много ударов, что легко было сбиться. Что ж, значит, надо тренироваться. Грамота родного языка тоже далась ему не сразу. Теперь попробуем ответить. И узник послал по закоулкам мрачного лабиринта свою первую весточку: Франсиско-Мальдонадо-Сильва. Той ночью у мужчин и женщин, заточенных в застенках инквизиции, появился новый товарищ.
123
Каждому обвиняемому полагается защитник. Хотя какая может быть защита в тюрьмах инквизиции! Адвокат, конечно, содействует, но не заключенному, а торжеству истинной веры. За свои труды он получает жалование и притворяется. будто помогает жертве выявить мелкие упущения в судопроизводстве, но на деле просто пытается уговорить человека сдаться, и побыстрее. Впрочем, и такому общению несчастный рад, точно глотну воздуха. В камеру Франсиско адвокату пришлось спускаться восемь раз. Этот плотный, высокий мужчина, созданный природой скорее для ратных подвигов, нежели для разбора юридических закавык, умеет располагать к себе заключенных, находить для каждого нужные слова поддержки. Вот и Франсиско поддается его чарам и рассказывает без утайки свою историю, делится страхами и надеждами. Хотя на самом деле он с первого дня исключительно тем и занимается, что говорит правду, только правду — неприятную и опасную. Там, в Чили, осталась любимая и ни в чем не повинная жена Исабель, подрастает дочурка Альба Элена и, наверное, уже родился второй ребенок, который так и не увидит отца. Адвокат понимающе кивает и обещает оказать посильную помощь. Возможно, приговор еще удастся смягчить, если обвиняемый отречется от своих ошибочных верований. Франсиско задает защитнику богословские вопросы, от ответа на которые тот умело уклоняется: в конце концов, он здесь не затем, чтобы вести диспуты, у него более конкретные задачи.
— Так что все зависит только от вас, — вздыхает мнимый союзник, — и от своевременного отречения.
Но Франсиско отвечает, что предавать свою совесть ради житейских благ бесчестно. И добавляет:
— Если я отрекусь, то перестану быть собой.
Адвокат спешит с докладом к судьям. Маньоска и Кастро дель Кастильо приходят к выводу, что Мальдонадо да Сильва хоть и безумец, но очень образованный, и только записным мудрецам под силу его разубедить. Надо устроить диспут.
— Обвиняемый не желает каяться, так как одержим бесом гордыни, — отвечает Гайтан.
Маньоска собирается с духом и возражает:
— К каждой душе ради ее спасения следует искать свой подход, а душа этого вероотступника нуждается в весомых доводах, сформулировать которые под силу лишь лучшим умам.
— Да никакие умы, — сердито хмурится Гайтан, — его не одолеют. Мальдонадо да Сильва — искусный полемист, не хуже самого князя тьмы. Он их только запутает и с толку собьет.
В спор вступает Кастро дель Кастильо.
— Выходит, вы, считаете подсудимого вострее Люцифера, — насмешливо произносит он, — и заранее готовы признать за ним победу в диспуте?
Гайтан испепеляет коллегу взглядом.
— Дело не только в остроте ума. Проклятый нечестивец вдобавок изворотлив и по-своему талантлив.
— Но раз его талант и хитрость — от лукавого, свет Божьей истины сокрушит их, — не отступает Маньоска.
Гайтан скрещивает руки и роняет слова, точно капли расплавленного свинца:
— Не будьте так наивны, ради всего святого. Уступки — не лучший метод борьбы с дьяволом.
Маньоска и Кастро дель Кастильо досадливо морщатся.
— То, что мы позволили Мальдонадо да Сильве клясться Богом Израиля и готовы пригласить для диспута выдающихся докторов богословия, едва ли можно назвать уступками. — Маньоска говорит и за себя, и за своего соратника.