Бойня располагалась на небольшом плато; работники, блестя потными спинами, резали и разделывали скот. По стенам висели мощные крюки в ожидании сочащихся кровью туш, а между огромных колес повозок шныряли голодные псы в надежде поживиться. Какой-то голодранец идальго, такой же нищий, какими теперь были Диего и Франсиско, швырял в собак камнями, отгоняя конкурентов.
Вот одна из телег качнулась и пришла в движение: закончив погрузку, рабы стали нахлестывать волов. Вдруг из нее вывалился здоровенный клубок требухи, шмякнулся на дорогу и развернулся, точно красноватая змея. Собаки тотчас же кинулись на добычу и принялись рвать ее зубами. Оголодавший идальго тыкал в них длинной палкой: ему было невыносимо смотреть, как псы набивают себе животы.
Поодаль оглушительно визжали свиньи, мычали коровы и хохотали забойщики. Франсиско тоже рассмеялся, увидев, как один из них плюхнулся в лужу, сбитый с ног кабанчиком. Надеясь спастись, животное кинулось в пустой загон. Забойщик, пузатый метис, с рычанием поднялся и возобновил преследование, однако свинья опять увернулась. Грудь и лицо мужчины покрывала грязь. Он разразился бранью и замахнулся ножом. Перепуганный кабанчик метался туда-сюда, тщетно ища путь к бегству. Метис загнал его в угол, но вновь упустил. Теперь забойщик не столько делал свою работу, сколько жаждал мести. Негры, метисы, мулаты и немногочисленные испанцы, столпившись, наслаждались омерзительным зрелищем, этим жалким подобием корриды. На кону стояла профессиональная честь незадачливого ловца. Он подкрался к своей жертве и с воплями бросился на нее, пырнув один раз в бок, а другой — в голень. По черной шкуре побежала алая струйка. Но кабанчик все же вывернулся и пустился наутек на трех ногах, сорвав бурные овации зрителей. Брюхо метиса теперь было перемазано не только грязью, но и кровью; на губах выступила пена. С занесенным ножом, ослепленный яростью, ринулся он на врага, однако свинья мотнула головой и выбила оружие у него из рук. Мужчина упал, но тут же поднялся, точно чудище, возникшее из трясины. Тряхнул кудлатой головой, протер глаза, подобрал нож и с удвоенной силой атаковал кабанчика. На этот раз он сумел зажать жертву ногами и принялся бить и колоть ее куда попало. Лезвие поднималось и опускалось, кровь хлестала во все стороны. В конце концов забойщик ухватил животное за уши и перерезал ему глотку. Свинья рухнула как подкошенная, а рядом с ней и метис. Из разверстой раны на горле кабанчика извергалась густая красная лава. Франсиско вдруг сделалось жаль бедную животину. А перепачканный забойщик с трудом встал, воздел к небу руки и издал победный клич. Затем, упиваясь мщением, отволок еще теплую тушу к стене, подвесил на крюк и выпустил кишки, а голову отрезал и водрузил ее себе на башку, как корону.
— Марран![19] — восторженно кричали зрители, столпившиеся у ограды.
— Марран! — подхватил Франсиско, захваченный диким зрелищем.
Метис радостно осклабился, на чумазой физиономии сверкнули белые зубы. Он начал приплясывать перед публикой, оравшей непристойности. Замахнулся свиной головой на какого-то негра, затем на мулата, потом приставил ее себе к причинному месту и наконец зашвырнул за забор, где толпа принялась пинать трофей, точно мяч. Франсиско вдруг заметил, что ни Диего, ни Луиса рядом нет. Не было их и среди весельчаков, которые устроили настоящую свалку из-за отрезанной головы, не нужной никому, кроме бедолаги идальго, набравшего полные руки камней, чтобы отогнать от нее собак. Тут подоспел хозяин одной из повозок, испанец, и велел «треклятым лентяям» быстрее заканчивать погрузку.
Откуда ни возьмись рядом с Франсиско возник Диего и сказал:
— Все, уходим.
Братья спешно покинули бойню. Миновали покосившиеся ворота и стали спускаться к реке.
— А Луис? — спросил Франсиско.
В ответ Диего лишь прижал палец к губам. Он явно торопился и шел большими шагами, Франсиско трусил за ним следом.
— А мул?
Но Диего велел братишке помалкивать и поскорее уносить ноги.
Сзади раздались крики:
— Марраны! Марраны!
— Бежим! — приказал Диего.
Мальчики свернули с дороги и нырнули в спасительную гущу кустарника. Колючие ветви царапали им руки и лица. А крики меж тем всё приближались, послышался топот, засверкали лезвия ножей: «Марраны! Стой! Держи!» Братья притаились в зарослях ежевики и сидели там, пока преследователи не скрылись из виду. Страх отпускал беглецов медленно, точно дурной сон. Кругом щебетали птицы, а одна ворошилась совсем рядом.
— В чем дело? Почему за нами погнались?
Диего только хлопнул брата по плечу, вздохнул и улыбнулся.