— Какой словесной формой сопровождается помазание миром?
— Епископ произносит: «Знаменую тебя крестным знамением и утверждаю тебя помазанием спасения».
Тут Франсиско рухнул на колени, возвел глаза к потолку и обратился с молитвой к Господу Иисусу Христу, прося помочь ему с должным смирением и благоговением принять таинство миропомазания и стать истинным воином Христовым, свободным от искушений проклятыми ересями.
Брат Сантьяго де ла Крус удовлетворенно кивнул, произнес «аминь» и вышел из кельи.
33
— На помощь! Брат Бартоломе Дельгадо умирает! Умирает! — раздался во дворе испуганный вопль чернокожего слуги. Монастырская челядь повыскакивала из всех щелей, как лягушки после дождя. Негры и мулаты бестолково забегали туда-сюда. Монахи также пребывали в полной растерянности. Виновник переполоха лежал навзничь на пороге своей кельи и тяжело дышал. Лицо его раздулось и побагровело.
Сантьяго де ла Крус похлопал комиссара по обвислым щекам:
— Ну же, отец Бартоломе!
В ответ послышался сдавленный хрип. Краем сутаны брат Сантьяго отер пену с губ больного и повернул ему голову на бок, чтобы облегчить дыхание.
— Хирурга Паредеса сюда!
Негры тотчас кинулись на поиски лекаря.
Франсиско присел на корточки возле недвижной туши. Кот жалобно мяукал и лизал висок своего хозяина. Мальчик оценил преданность животного, но сострадания к человеку не ощутил.
Монахи столпились вокруг и принялись истово молиться. Если не придут на помощь высшие силы, их собрат долго не протянет. Однако в ожидании Томаса Паредеса Сантьяго де ла Крус решил не ограничиваться молитвой. Для начала нужно было подложить подушки под голову комиссара.
— А что станет делать врач? — спросил Франсиско.
— Отворит ему кровь, что же еще. В подобных случаях всегда так поступают.
— Паредеса нигде нет! — сообщил запыхавшийся негр.
— Как нет?!
— Его вызвали в какую-то усадьбу, — пояснил второй негр, потный и взъерошенный.
Монахи беспомощно переглянулись, а Франсиско подумал: «Эх, был бы здесь папа!» Кот взвыл, видимо, предчувствуя трагический конец. Сантьяго де ла Крус окинул взором растерянную братию и решительно произнес:
— Я сам сделаю кровопускание. Принесите ланцет.
При этих словах причитания смолкли. Один из монахов велел слуге принести инструмент и какую-нибудь посудину. Другой закатал брату Бартоломе рукав и подставил под локоть глубокое серебряное блюдо, чтобы туда стекала кровь. Сантьяго де ла Крус уселся на низкую скамеечку и приготовился сделать надрез. Ручища комиссара была толщиной с бревно. Вена залегала где-то очень глубоко. Монастырский духовник примерился и рассек влажную кожу в темных потеках. Комиссар содрогнулся всем телом — значит, что-то он все-таки чувствовал, а это уже хорошо. Однако же действия новоявленного эскулапа не увенчались успехом: из раны вытекло лишь несколько капель крови. Брат Сантьяго де ла Крус осмелел и снова воткнул ланцет, на этот раз глубже. Тяжело дыша, он поворачивал острие и так и сяк, пытаясь нащупать вену. Все напрасно.
Вот незадача! Может, удастся третья попытка? Комиссар отличался завидной дородностью, проклятая жила наверняка была толстой, как веревка, но почему-то все время ускользала. Лезвие вошло в плоть сантиметров на пять и бестолково тыкалось под кожей. Рассекало мышцы, задело кость, попадало куда угодно, только не в вену. А крови натекло всего ничего. Сантьяго де ла Крус пробормотал что-то неразборчивое — не то помолился, не то выругался. Наконец он отчаялся и вернул инструмент слуге:
— Нет, не получается.
Франсиско не терпелось вмешаться. Он столько раз наблюдал, как отворяли кровь матери, но боялся, что духовный наставник рассердится еще больше и выместит досаду на нем. На сгибе грязной ручищи комиссара зияла рваная рана. А на блюде краснела жалкая лужица. Больной глубоко вздохнул и издал душераздирающий хрип.
— Можно я попробую?
Сантьяго де ла Крус в изумлении воззрился на ученика. Потом перевел взгляд на багровое лицо брата Бартоломе и передал мальчику ланцет. Франсиско попросил принести воды и короткий шнур. Обмыл монаху щиколотку и туго перетянул ее, копируя действия врача, делавшего кровопускание измученной Альдонсе. Когда вены под кожей вздулись, он принялся осторожно нащупывать ту, что потолще, а нащупав, сделал небольшой, но глубокий надрез. В посудину со звоном ударила тугая темная струя. Со всех сторон послышались громкие возгласы облегчения. Руками сироты Господь сотворил чудо! Дурная кровь, отравлявшая брата Бартоломе, быстро покидала его тело и вскорости должна была отлить от головы.