Примерно тогда же мне внутренним образом была явлена любящая душа — такой, как ее [обыкновенно] рисуют, — и я спешила, едва выдавалось свободное время, обращаться к ней снова и снова. Я постоянно была очень радостна как внутренне, так и внешне. Раз как-то мне сказали, что явился мой брат. Со мною стало как с человеком, которому сообщили о великом несчастье, ведь я была полна божественным блаженством, радостью и великим изумлением от того, что со мною случилось и меня занимало, да так, что я более ни на что не взирала. Прежде я привыкла к тому, чтобы совершать длинные молитвы. Особо часто я читала Псалтирь. Сие начало у меня убывать: с тех пор я не исполняла долгих молитв и не могла читать подолгу Псалтирь... Преблагое человечество Господа нашего Иисуса Христа да явит на мне свою вечную славу!
После [кончины] сестрицы моей Господь наш даровал мне [другую] блаженную сестру и жену, исполненную добродетели; звали ее Адельхайд. Она стала мне утешительницей во всём, что угнетало душу мою, но и сию Бог по Своему произволению забрал у меня. О ней я имела великую скорбь, как и о сестрице моей, а особенно оттого, что ни к кому не могла пойти и довериться в том, что лежало на мне. Я оплакивала ее с немалой печалью, пролив много слез, и была телом совершенно больна. Как-то ночью, после кончины ее, я лежала и была охвачена ужасом, превеликим и тягостным, и не знала, что делать, и сказала нашему Господу: «Ах, возлюбленный Господи! Что делаешь Ты? Не желаешь никого мне оставить и не отымаешь у меня этого страха?» Тотчас ужас был у меня отнят изрядною благодатью, и тогда уже я не могла ничего убояться. Однако мои жалобы продолжались до кануна дня Всех святых[663].
Не лукавя, скажу, что Бог мне послал в свете истины Своего любимого ангела[664]. Когда мне сказали, что он явился, то я со многими слезами отправилась в хор, а затем подошла к нему. Не по своей охоте я сделала это, а из страдания и скорби по Адельхайд. Едва к нему подошла, из него на меня воссияла обильная благость, а из его словес сокровенная радость подлинной сладости. Они во мне разбудили желание обсудить с ним[665] всё то, что лежало на мне. Бог же столь благ, что не умеет препятствовать праведным и чистым желаниям. И Бог определил так, что он попросил меня, чтобы я на вечерне осталась подле него. Я была этому рада, и было со мной не иначе, как если бы он был мне послан Богом с небес. Когда тем вечером я с ним простилась, божественная благодать возбудила во мне такое желание беседовать с ним, что я едва могла дождаться утра, чтобы пойти к нему снова. В это самое время мне был подан великий дар из милостивого изобилия Божия, а именно сокровенная радость сердца, бывшая [с тех пор] постоянно со мною. Некоторое время я не чувствовала никакой скорби, но только такую [прежде] неизвестную легкость — о какой даже не умею сказать, — что не ощущала собственного тела, и со мною было, словно я вот-вот воспарю. Сие, несомненно, известно моей возлюбленной истине Иисусу Христу.
Еще мне было дано, что с тех самых пор я не находила в себе желания телесной пищи, сколько бы ни воздерживалась от нее. И в ту же пору заметила, что по окончании трапезы, как бы мала она ни была, у меня не появлялось охоты вести разговоров или делать что-то другое, как то случалось доселе. Всякая снедь, если не считать простой монастырской еды, была мне противна. Когда я видела что-либо перед собой, что было приятно для плоти, то мне становилось радостно отказаться от этого ради Возлюбленного моего.
Когда настал день Всех святых[666], пришло время и возлюбленный друг нашего Господа простился со мной и ушел, я стала жить в неизменной радости, и сия была заметна во мне. Я больше не жаловалась и не плакала, поскольку уразумела, что Бог снабдил меня умелым наставником, и спросила одну из жен, окружавших меня, что судят в конвенте о том, что я так легко перенесла уход моего милого друга. Жена отвечала: «Сестры толкуют всё в твою пользу». Вплоть до Рождества[667] во мне царила радость и божественная благодать, да и сам праздник я провела в великой благодати и сладости, сия во мне только множилась и росла. Тогда же ночью мне явилась сестрица моя. Она протянула мне ослепительно белый кубок и изрекла: «Сей прислал тебе писец твой святой Иоанн Евангелист»[668]. И я приняла кубок с немалой радостью, когда же проснулась, то мне в великой благодати было открыто, что то был мой господин святой Иоанн.
Item раз как-то я молилась после заутрени. В хоре не было ни души. По обыкновению, я ощущала страх и, оглянувшись назад, увидела нечто в белом облачении. Я обрадовалась, а потом мне захотелось взглянуть на это опять. Однако сие исчезло, я же испытала немалую радость, так что мой страх совершенно прошел. И долгое время спустя я ощущала особую благодать при взгляде на то самое место.
665
668