Благие же пастыри были облачены в белые ризы священников, означавшие чистоту как тела, так и души. Стола[1003] была из чистого золота, что знаменует любовь. Манипул[1004] на левой руке был вышит пестрыми нитями, что указует на многообразие добродетелей. Лица, окрашенные в красный и белоснежный цвета, были прозрачны. Круглая диадема поверх головы была светом, изжелта-красным и как бы исходящим от солнца, но такова, что, поскольку светилось лицо, светилась и диадема, однако свет каждый раз различался по яркости. А кроме священников никто не имел диадемы, и оное означает, как сказано, священническое достоинство и признание. Что касается обуви у них на ногах, то она была из цветов, что означает кротость и ласковость духа, как и цветы бывают мягки на ощупь.
В сходном виде явились достойные дьяконы и иподьяконы в надлежащем убранстве. Подобно [священникам] добрые и злые супруги были различны, ибо злые являлись грязными и неопрятными, благие же благообразно украшенными, одни больше, прочие меньше, сообразно заслугам. Все их заслуги и злодеяния опознавались по образам безо всякого затруднения. При этом не было ни единого совершенного либо благообразно украшенного, на чьем лике или одежде не было чего-то отталкивающего. Все девы были наряжены в белоснежные одеяния, что знаменует собой чистоту. На головах были короны, которые, впрочем, не замыкались в кольцо, что указует на несовершенство святости их теперешней жизни.
[22]
CXXVII. О том, как в доме погас огонь, а на тверди небесной появилась звезда
Как-то ночью во время Адвента — к этому воскресенью, а именно первому, она испытывала особое благоговение и привыкла в сей день приобщаться телу Господню — во время заутрени она собралась прочитать эту самую службу. Но огонь в доме погас, так что у нее не было света, из-за чего она весьма опечалилась. Она опасалась, что не сможет причаститься, ибо не сумела прочитать ночной службы. В страхе она отворила окошко светелки и выглянула на улицу вниз, не идет ли там кто-нибудь из ночных сторожей, кто бы выпросил для нее огонька из соседского дома. И вот, когда сия открыла окно, на небесной тверди, ближе к северу, около Большой Медведицы, появилась звезда. Из нее была как бы протянута горящая свечка, бывшая чуть ли не в палец длиной и дававшая ей чрез окно вполне достаточно света. Открыв книгу, она прочитала заутреню — и это-то в книге, написанной самыми малыми буквами! Но вот что об этом чуде свидетельствует прежде всего: сей свет не светил нигде больше, кроме как над буквами и над текстом той книги.
Подивившись сему, она захотела испытать еще раз: положила на освещенное место поверх книги ладонь, и стало темно. Тьма также лежала по краям этой книги, свет был лишь там, где были написаны буквы. Едва она прочитала заутреню, указанный огонек и свет от него тотчас пропал.
[23]
CXXXVI. О некоем сферическом свете, в котором она узрела рай вместе с землей и чистилищем
В день Господнего воскресения, после того как она причастилась, простерлась над ней рука Господа. Весь этот день до середины следующей ночи она была в духе, ее же душа была восхищена в некий сферический свет. Она думала, что это вещественное солнце, но сие было не так, ибо, как она была наставлена позже, это было не солнце, а божественный свет, так было ей сказано. Сей безмерный свет был ослепительно ярок, подобен солнцу и продвигался в восточную сторону. Она держалась в том свете и, будучи ведома тем светом, пришла в весьма приятную местность, усаженную деревами и полную разнообразных плодов, приятных на вкус. Это было то самое место, куда Господь вселил первого человека, как она была позже наставлена.
Затем, ведомая в этом же свете, она внизу увидела Землю и все области мира, середину Земли и то, что ее окружает, и притом в самых отдаленных пределах. Земля была круглой, как шар, и в сравнении с тем, что ее обступает, была величиной едва ли больше, чем яблоко[1005]. Земля казалась темной, неприглядной на вид и скорее презренной в сравнении с лучезарной красотою того, что ее окружает.
1003
1004
1005