2. Разведение по жанрам
Вторая задача заключается в разведении свидетельств мистического опыта по жанрам литературы — в сестринскую книгу, откровение и благодатное житие, — предполагающем готовность учитывать жанровые признаки и дозировки разнородного материала: созерцаемых образов, биографических сведений и культурноисторического контекста (интердикт, голод, войны, «Черная смерть»). Окончательное разведение свидетельств по жанрам осуществлялось редактором, хотя всякий раз имело своей предпосылкой свойства текста, с которым он работал. В синкретическом единстве дневниковых записок общее повествование (нарратив) то и дело распускалось в драматургические сцены (диалог), не могло избежать изоляции той или иной роли (лирика) и снабжалось толкованием (дискурсивное богословие). Подобный конгломерат протожанров представляет собой «Струящийся свет Божества». Сочинения бегинок и доминиканок 1-й половины XIV века обнаруживают жанровую определенность в позднем, редакторском смысле.
3. Квалификация опыта
Третья задача состоит в редакторской (реже авторской) квалификации описываемого опыта. Дабы подчеркнуть его добротность, надлежит соотнести его с признаваемыми ортодоксией модельными образцами, позаимствованными, например, из Св. Писания или Св. Предания. Наиболее наглядно это соотнесение осуществляется в записках М. Эбнер их редактором, Генрихом Нёрдлингенским, на латыни — авторитетном языке Западной церкви — всякий раз ad hoc, применительно к тому или иному выплеску благодати, и напоминает собой одобряющий жест. Большинство таких жестов (перформативов) приходится на вторую половину корпуса «Откровений».
<...> во мне обнаружился новый способ ведения речи — при затворенных устах, посредством сокровенных словес, каковые никто, за исключением меня, не разумел и не замечал. Такие словеса порождали у меня сладкий, бесформенный голос в устах. Nota: «Ego vox clamantis in deserto etc.», iterum: «Fac me audire vocem tuam, vox tua dulcis etc.»
Очевидно, что процедура соотнесения, используемая Нёрдлингенцем, в точности повторяет методику квалификации ереси в местности Риз и технику квалификации аскезы Элсбет фон Ойе, проводимой ею в автографе самостоятельно (см. далее).
Повторим, перформатив есть речевой акт, равносильный поступку. Сам факт интеллектуального и нравственного заблуждения не маркирован и как бы не существует в средневековой культуре. Но, будучи так или иначе квалифицирован инквизитором и соотнесен с одной из ересей прошлого: Пелагия, Нестора, манихеев, Евтихия, Иовиниана, ессеев, «некоего Александра», Давида Динанского, Сократа, как это имело место в местности Риз, — факт становится ересью и влечет вполне определенные юридические последствия. Таким образом, предложенная инквизитором латинская транскрипция заблуждения в сопровождении констатации: «de heresi Pelagii», «error est Manichei» и «blasphemia est et heresis Pelagiana»[1078], представляет собой перформативное высказывание. Оно маркирует ошибку в культуре и вызывает к существованию ересь. Не иначе самоистязания харизматика. Сами по себе они вызывают подозрение и ничем не отличаются от истязаний, которым подвергают себя бродячие бегинки и радикальные бегарды. Однако едва эти самоистязания на вербальном уровне соотносятся (тою же Элсбет фон Ойе) со страданиями Христа и признанных Церковью мучеников (Себастьяна, Георгия, Екатерины Александрийской)[1079], растиражированными «Золотой легендой» Якоба Ворагинского, они тотчас становятся аскетическими упражнениями. Эти упражнения возникают как таковые лишь в момент их наименования. Что же касается Нёрдлингенца, то осуществленное им соотнесение с образцом проясняет смысловую структуру каждого конкретного, описанного мендингенской монахиней случая, преобразует случайность в полный смысла казус и лишь в таком проработанном виде запускает в литературный оборот традиции. Опыт М. Эбнер состоялся и является подлинным лишь благодаря «клейму» Генриха из Нёрдлингена — точно так же, как изображение на доске становится иконой только после нанесения на него надписи.
1078
Публикацию тезисов секты в местности Риз см.: Preger 1874—1893/1: 461—471; их обсуждение см.: Ibid./class="underline" 207—216; Grundmann 1935: 402—438; Left 1967/1: 308-315.
1079
Крест (см.: Aut. 73, 1—15) — Христос; стрелы (см.: Aut. 37, 12 — 38, 2; 86, 1—5; 157, 1—7) — мученик Себастьян (ок. 256—288); гвозди, соль (см.: Aut. 78, 8 — 79, 10) — мученик Георгий (275/281—303); меч, колесо (см.: Aut. 113, 10 — 114, 3) — мученица Екатерина Александрийская (287—305).