Когда начала сильно сдавать из-за возраста и болезней, она просила блаженную сестру Элсбет Штагель, которая написала всё это о ней[255], чтобы та ее предостерегала, как только увидит, что она впускает к себе кого-то в покой либо начинает с кем-то беседовать о том, что не связано с Богом. Если та у нее не могла оставаться, то и она быстро уходила за ней. Когда, будучи больной, она лишь слегка приходила в себя, то тотчас поспешала в хор или в трапезную.
Став впоследствии настолько больной, что нас брало удивление, как ей удается всё это переносить, сия сестра продолжала творить благие дела. Да какие! Для этого, воистину, божественная любовь должна была стать ее доброй помощницей! Ибо у нее было малое и короткое тельце, словно у ребенка. Голова же долгие годы свисала так, что находилась на уровне плеч. Имея особую благодать к страстям нашего Господа, она говорила: «Господь наш, подлинно, не знал никакой меры, а мы гораздо ниже меры, мы едва касаемся самого краешка меры», и усердно творила пространные молитвы страстям нашего Господа. Уже сильно состарившись, так что ее голову было едва видать над плечами, она читала в иные дни, и весьма нередко, по V «Miserere»[256] в позе распятия[257]. Когда же мы говорили, что вряд ли сумеем творить такие строгие молитвы, она отвечала: «Поглядите на меня, старую палку, что я могу выдержать, и попробуйте, Господь наш придет вам на помощь». Благоговение и любовь, каковые у нее имелись к страстям нашего Господа, она обнаруживала до самых последних дней, ибо, когда собралась помирать (а это было в Тихую пятницу[258]), подле нее собрались несколько сестер. В это время в хоре пели божественную службу, а блаженная и добродетельная графиня сестра Адельхайд фон Нелленбург[259] читала ей вслух страсти по Иоанну. Она всё хорошо понимала. Когда же та прочитала слова, как Господь наш предал Свой дух Отцу в небесах, она крестообразно сложила руки, словно ей предстояло прожить не более часа.
Она радовалась добродетелям и доброй жизни своих ближних. При виде какой-нибудь молоденькой сестры, старательно и упорно соблюдавшей предписания Ордена либо [свое] молитвенное правило, она получала немалое утешение, проявляла к ней благосклонность, да и вообще сильно радовалась — поскольку от всего сердца любила славословие Богу и духовную жизнь, — но и весьма сожалела, если видела что-то не соответствующее уставу Ордена или когда одна из нас не повиновалась, что, однако, до настоящего времени было необычно. Об этом она сердечно скорбела, ибо знала прекрасно, в сколь великом рвении и благоговении жили сестры в первые годы после создания Ордена, что они мало взирали на свою пользу или удобства и радостно служили лишь Богу (пусть в бедности и нехватке всего), как строго ими соблюдался устав и порядок, — так что среди них были даже такие, кто говорил, что они скорей согласились бы лишиться жизни, чем согласятся увидеть, как нарушают установления Ордена, и промолчать.
Когда сия блаженная сестра пришла в преклонный возраст, будучи на девяностом году жизни или более того, то она стала словно ребенок III лет: не умела ходить, не умела и не могла говорить и узнавала лишь немногих сестер. Но вот какова была ниспосланная Богом удивительная благодать! Если ей что-либо говорили или читали о Боге, то она к этому так устремлялась, что приподнималась в постели, дабы больше приблизиться к сестре. А если сестра переставала читать, то она, требуя большего, восклицала: «Еще, еще!» Когда же ей говорили о приближении того или иного праздника, а потом спрашивали, что в каждый из них отмечают, то она могла на это вразумительно ответить. Она часто, охотно читала «Ave Maria» и, дойдя до слова «Иисус», порой начинала повторять, восклицая: «Иисус, Иисус!» Одна сестра указала однажды на сердце и сказала: «Будь добра к Иисусику, Он ведь лежит в самом сердце!» С тех пор у нее появилась привычка крепко прижимать ладони к сердцу, словно она Его обнимает телесно. Нам временами казалось, что Бог к ней весьма близок и замышляет ей даровать больше, чем в то время, когда она находилась в здравом уме, хотя и тогда, когда она пребывала в полном рассудке, мы много раз брали с нее добрый пример. Тогда-то она говорила часто и пылко о случившемся в Страстную пятницу: о милосердии, каковое Господь наш, распятый на кресте, явил разбойнику и всем христианам, о том, как благородная душа нашего любезного Господа Иисуса Христа сошла в преддверие адово и какое там случилось веселие из-за этого великого чуда. И ей становилось на душе хорошо сверх всякой меры.
257
258
259