Когда возвестили в било о кончине этой жены, некий голос сказал одной престарелой особе: «Сестра, ныне сидящая на соломе, достойна того, чтобы без промедления взойти к небесам». Едва взошла она в лазарет, так тотчас увидела сестру, сидящую на соломе, ее звали Рицей из Элленбаха[334]. Сия преставилась на четвертый день после сей святой Альхайт. Когда она уже почила, Господь наш сказал господину Фридриху, старому капеллану:[335] «Не подобает оставлять большого служения из-за служения малого», имея в виду, что негоже пропускать постную мессу ради «Requiem etemam»[336][337] или приостанавливать ее из-за святой Рицы.
Была одна жена, ее звали Альхайт из Херспрука[338]. В нашу общину она пришла вместе с супругом. Его звали Генрихом, и он дал конвенту изрядную сумму для возведения построек. Она служила сестрам в великой любви, и когда ей давали какое-нибудь поручение, то всё собрание радовалось. Когда ей настало время помирать, то она во всеуслышание объявила и сказала конвенту: «Любезные жены, хочу открыть вам, что в то время, когда я еще жила в Нюрнберге, упрашивал меня мой супруг, чтобы я ушла в сей монастырь, а я не желала этого сделать. Немного спустя явился мне святой Доминик в соборе Святого Себальда[339], но я и ему отказала. Затем мне явилась Мария, Мать милосердия, и молила о том же. Она торжественно обещала посетить меня вместе с Сыном своим в час моей смерти. Милые жены, оставайтесь при мне, дабы не пропустить как-нибудь, когда Он придет и будет со мною». Так оно и случилось. Оба пришли к ней и явили Свои пресветлые лики, сказав, что она — одна из избранных, что Они сотворят с ней особую милость и явятся к ней, покамест она не преставилась, еще один раз. Она поведала сестрам об этом, показала им, где Оба стояли, и открыла, во что Они были одеты. Потом она сказала женам: «Милые сестры, не пропустите Их, когда Они будут здесь снова». Произошло же всё так: накануне Пальмового воскресенья справляли день нашей Владычицы[340], наш Господь прошел среди храма, когда пели «Те Deum laudamus»[341][342], стих «Et laudamus nomen tuum in seculum»[343], и оставался внутри до тех пор, пока не закончили петь. Пред Ним преклонился целый конвент, но Он был незрим; и только Шенкин, приоресса, одна Его видела, каким Он был в тридцать лет. После «Те Deum laudamus» Он вышел из хора и направился к болящей сестре, как ей обещал. И вот, она воскликнула громким голосом: «Господь наш пришел и Его любезная Матерь Мария!» Тут все жены попадали ниц перед Ним и просили ее, чтобы она молилась [Ему] за конвент. Ну, вскоре вышла она из себя и принялась нежно беседовать с Господом нашим. Слова, коими она обращалась ко Господу, сестры слышали очень отчетливо, а Его слов не слышали вовсе. Когда же она снова возвратилась в себя, они спросили ее, помолилась ли она за конвент. И она отвечала: «Он осенил вас всех крестным знамением». На том и случилась ее блаженная кончина.
Проживала у нас одна сестра по имени Кунигунта Айштетская[344], и была она внучкой основательницы монастыря. Как-то после заутрени, когда начинало светать, она вышла из хора и тут услыхала, как капеллан читал мессу. Встав около двери на том самом месте, где каменная лестница уходила внутрь храма, она посмотрела туда, где теперь находится кухня, а тогда там стояла огромная, прекрасная липа. Все свои листья она преобразила в утренние звезды. Внизу сии были больше и краше, и так продолжалось до середины. Вверху же они изменялись, и чем выше, тем меньше и меньше становились они. Где начиналась вершина, там они сходили на нет, подобно луне, которая убывает. И все висели в своей собственной силе. Если одна из них исчезала, то на ее месте являлась другая. А когда взошло природное солнце, оно пролило свой свет на те звезды, и началось такое сверканье, что сие человеку невозможно представить. Ну, оставила она капелланову мессу и пошла под дерево. А там увидала двух птиц, сидящих на нижних ветвях. Величиною были сии словно французские голуби, да и своим внешним видом весьма походили на них. Они были чисты и прозрачны, будто сделаны из стекла для зеркал, и напоминали драгоценные камни, в которые можно смотреться. Сие видение продолжалось, пока другой раз не пробили к первому часу. Звезды исчезли, и дерево получило обратно свои природные листья. Сестра пошла к первому часу, но не могла забыть того великолепного зрелища. Едва началась тихая месса[345], ее вдруг спросил некий голос: «Хотела бы знать, что значит оное видение?» Сестра отвечала: «Да, и даже весьма». — «Оно означает, что в самом начале в этой обители проживали святейшие и наиболее благодатные люди, каких только можно сыскать. В предведении нашему Господу открыта всякая вещь: когда сей монастырь достигнет Божией благодатью своей середины, то благодать приуменьшится, но отнюдь не исчезнет. Пока сия обитель стоит, Господь наш всегда будет иметь в ней кого-нибудь, на ком пожелает явить особую благодать. Кому Он ее захочет подать, тех здесь Сам соберет. И чтобы ты поверила Моим словесам, да будет тебе знаменьем вот что: две птицы, коих ты видела, означают, что два весьма святых человека, проживающих ныне в обители, вскоре покинут вас». Прошло немного времени. Едва месса закончилась, она собралась отправиться туда, где трудилась, ей сообщили, что вот-вот умрет Альхайт из Ингельштата[346]. Да и келейница ее, тоже святой человек, почила вскоре после нее.
335
337
338
339
342
345
346