Ну, а теперь я вам хочу поведать об этой святой Альхайт из Ингельштата, а равно о том, каково было ее житие. Прежде чем прийти к нам, она была бегинкой. Предписанное Орденом правило, а особо молчание, она соблюдала так строго во всём, что никогда не прерывала его ни в одном месте, где надлежало молчать. Когда стояла в хоре, хорошо было заметно, что, если не кланялась, она постоянно твердила лишь: «Иисусе Христе, Иисусе Христе». Находясь средь людей, она была с ними так добра и проявляла столько заботы о них, что те, кто был рядом, благодаря ей исправлялись. Наш Господь промыслил о ней, чтобы ее обвинили, что она-де из числа прокаженных, и изгнали из монастыря. Тогда он сказал ей: «Не печалься, что тебя удалили от людей! Я Сам стану Супругом твоим». И сие Им было исполнено. Жизнь, в которой она подвизалась, была настолько святой, что едва ли такую можно было сыскать у кого-нибудь из людей. Она не вкушала ничего, кроме отвара из гороха, всякий день подвергала себя бичеванию и бодрствовала целую ночь напролет вплоть до заутрени. Если же у нее спрашивали, отчего она бодрствует до заутрени, а не после нее, она говорила: «Оттого, что до заутрени у Него нет никого, кто бы Ему послужил, а после нее у Него таких много». И вот, когда она прожила много лет в столь святой жизни ради нашего Господа, Он явился ей Сам, поведав, что желает забрать ее в вечную радость. У нее с детства была близкая подруга по имени Мехтхильта Крумпзитин. Сей тоже явился Господь наш в ту ночь и сказал: «Желаю забрать к Себе подругу твою». Встретившись утром, обе рассказали друг другу о том, что услышали. Тогда Альхайт сказала Мехтхильте: «По всему видать, что у тебя чистая душа, ибо Он с тобою беседовал точно так же, как и со мной».
Однажды ночью они вместе читали заутреню, и читали так благоговейно, что ни разу не подняли глаз. Вдруг Альхайт обернулась и очень внимательно посмотрела на Мехтхильту. Сие показалось той странным, а утром она спросила ее: «Отчего ты так пристально смотрела на меня ночью?» Альхайт отвечала: «Я отчетливо ощутила присутствие нашего Господа, и мне показалось, что Он благоволит тебе больше, чем мне. Вот отчего я не могла удержаться, чтобы так пристально посмотреть на тебя».
Когда сия Альхайт находилась уже на смертном одре, она сказала: «Я возлежу, словно в прохладной росе». Она изрекала нежнейшие и весьма сладостные словеса, и все сердца, что собрались подле нее, ими воспламенились. Тогда она в тайне от всех призвала свою подругу детства и с великим благоговением благодарила ее «за службу, которую ты мне когда-либо оказывала, и за то, что ты мной, когда я страдала, никогда не гнушалась, а также за то, что поддерживала меня с такою любовью. А теперь скажи мне, чего ты желаешь от Бога, ибо Он даровал мне, что чего бы я у Него ни попросила при смерти, то Он исполнит». Та отвечала: «Не хочу ничего, кроме того, чтобы ты Его попросила, чтобы сделаться мне совершенной». Альхайт сказала: «Открою тебе, что ты почишь не здесь, но будешь выбрана приорессой в Аурахе[347], и там же тебя погребут».
Ну, а теперь мне хочется рассказать вам об этой самой Мехтхильте Крумпзитин. Будучи на четырнадцатом году жизни, она как-то раз простерлась пред алтарем и так раззадорила чувства, что у нее через уста, нос и уши хлынула кровь. И она сказала, что впредь никогда не будет стремиться к Богу меньше, чем к работе. Сие она доказала [на деле]: сидя целый день за прялкой, она напрядала совсем не много, но, соснув ночью часок-другой, поднималась и проводила всё время в размышлениях о нашем Господе. Сия была праведным человеком, а потому немало страдала. На протяжении всей своей жизни она была подобна светильнику, и, когда стала нашей приорессой, даже внешние люди были покорены ее житием и испытывали великую любовь к тому делу, которому она себя посвятила. Его же она исполняла с великим усердием.
347