Размышляя об этом, я пришла к однозначному выводу что моё посвящение в женщину может произойти только после официального брака с моим избранником, с которым разумеется, я смогу прожить абсолютно счастливо и безо всяких проблем лет восемьдесят как минимум. И разумеется ни одной ссоры, не единой. В моем доме никто не будет хлопать дверями, оскорблять друг друга, никто не произнесет похабного слова, никому не придёт в голову совершать адюльтер и более того даже допускать мысль о такой низости, поскольку мысль и действие практически едины. Ведь если подумал – считай сделал.
Справедливости ради следует заметить, у матери было редкостное везение выбирать очень достойных ухажёров. Если я скажу – один другого лучше, ничуть не обману. При этом, важно заметить, никто не навещал мать с целью развлечься, все принимали участие в её делах, в том числе и финансово и неизменно настаивали на заключении брака ну или как минимум на совместном проживании. Кстати обычно, на этой ноте они увольнялись в обязательном порядке. Ко мне, отношение тоже было исключительно добрым. Я всегда получала деликатное внимание и шоколадку. Непременные подарки на праздники в том числе.
Помню однажды утром, после пробуждения с очередным поклонником, мать не на шутку разозлилась. Доподлинно я не слышала какой диалог меж ними произошел, но после, она влетела в комнату точно разъяренная фурия. Я с любопытством поинтересовалась что такого произошло.
- Ты представляешь какая нахальная сволочь! Нет, ты не представляешь. Я просто диву даюсь с этой простоты и наглости…
- А что он сделал, мам?
- Ни с того ни с сего, говорит, - а ты не могла бы погладить мне рубашку и брюки? Не, ну ты скажи, ну разве не козёл?
- А что он сам не может? – удивилась я. Ведь у нас не было заведено в обязательном порядке ухаживать за мужчиной. Точнее, мужчина за которым требовался уход, нарекался олигофреном, неспособным к навыкам самообслуживания.
- Так я и отвечаю ему – невозмутимо продолжила мать, - ты что гнида совсем страх потерял? Я даже мужу не гладила.
- А он? – я представила его лицо и мне захотелось рассмеяться.
- А что он? Еще и рожу скривил и губы надул. В любом случае честно говоря уже осточертел, еще и с ночевкой повадился оставаться, еще и завтракать хочет, мне потом посуду мой, ага. Всё- таки самый приятный момент – это когда они уходят.
Из своей комнаты высунулась бабушка Галя, с повязкой на голове, к тому времени изрядно страдавшая от гипертонии, и с любопытством поинтересовалась где Юрка, ушел ли уже, можно ли пройти на кухню, да и в уборную бы не мешало…
- Юрка ушел – бойко ответила я – притом в мятых вещах.
- А чего в мятых? - не уловила суть бабушка
- Мама не прогладила его барахло
- Аааа- бабка растянулась в чуть зловеще ехидной улыбке. – Ну так ему и надо. А то ишь какой. Переночевал, еще и погладь.
-Еще раз придёт, я его самого утюгом поглажу – весело объявила мать, и нам стало ясно что Юрку можно больше не ждать.
Далее, мать встречалась и притом достаточно долго, почти целый год с красавчиком аспирантом и жгучим брюнетом. Он не был похож на мачо, одновременно с этим не тянул на выхоленного интеллигента, был достаточно прост, умён, весьма образован, не навязчив, деликатен и обладал тонким чувством юмора, которое у большинства образованных людей не сводится к порнухе или чернухе. Он восхищал не только меня, но и скептически настроенную бабушку. К матери относился уважительно и берег ее личные границы. Видимо быстро понял, чтобы удержаться -следует научиться быть удобным, иначе придется повторить опыт своих предшественников.
Конечно он его повторил, в любом случае, но по другим причинам. Мать увлеклась другим вкусненьким мяском, которое оказалось ещё моложе, и свежее.
Моя личная жизнь складывалась из книжек и это являлось самым вожделенным занятием, самым приятным времяпровождением.