Конечно, мне следовало задуматься, но предостережения матери я расценила как намеренный, ядовитый укол в мою женственность и категорически отвергла все её разумные доводы по данному вопросу.
Будучи уверенной, что мой мир мне улыбнулся, я даже не подозревала в какой опасности оказалась, и опять же, как все люди не имеющие доступа к своим истинным чувствам и оценочной шкале, даже краешком подсознания не силах была учуять тлеющий смрад беспредела и мерзости который окутывает меня точно цыганский гипноз.
ГЛАВА 4
Любая жертва, сперва должна впустить мучителя в своё сердце, дать ему приглашение, доверять. Любой нарцисс как правило настолько фантасмагорически ленив, что сподвигнуть их на активные действия может только перспектива садистического удовольствия или стремительный спад собственной энергии которую необходимо получить от донора. При этом патологичные и душераздирающие отношения существуют только в голове жертвы, сам нарцисс очень спокоен, и обычно его мало волнует что чувствует пострадавший от него человек. В конце концов если ей больно – значит виновата сама. Желательно чтобы эта жертва была максимально наивна, чиста, и не понимала какой ужас с ней вытворяют и какое наказание она проживает рядом с садистом. В самых вопиющих случаях – жертву наказывают и за то, что издеваются над нею же.
Трудно переоценить значение энергии, которую воруют нарциссы. Как будто они присваивают силу, волю, боевой дух, помогающие жертве прожить её собственную жизнь. Они беспощадно отбирают всё, что могут забрать.
Наступило лето, и я готовилась к поступлению в колледж. Естественно, не в медицинский, а туда куда сказала мать. По несчастливой для меня случайности, её дядя являлся ректором учебного заведения, а она устроилась туда работать кассиром, где и завела роман с сыном главной бухгалтерши.
Я готовилась к выпускному в школе и конечно при полном отсутствии вкуса, и видении своего образа в более менее эстетном варианте, выбрала самое дешёвое белое платьице, оскорбительно короткое, по фактуре – как жеваная бумага. Те самые черные замшевые туфли на массивных каблуках – копытах совсем не сочетались – но поскольку больше ничего не было, я нацепила этот позор, и с мамой отправилась на заключительный школьный вечер. До сих пор, не могу приложить ума, как мне позволили это одеть. Это Вам не шелковые платьица с бантами и изысканными фасонами как у других девочек.
На торжестве, я ощущала себя какой - то кривой, нелепой, некрасивой и отказывалась танцевать, поскольку любое движение в этом отвратительно похабном одеянии могло обнажить моё белье. На самую зажигательную часть выпускного бала я не осталась, обнаружив что моё платье оно скорее для борделя, а не для бала, взяв аттестат, и поболтав для приличия с одноклассниками, я выпила стакан сока и убежала домой. Фотографий с этого знаменательного события, к счастью, у меня нет.
По вечерам я болтала с Митей, по телефону, он рассказывал мне веселые истории со времен своего студенчества, жаловался на кота, и почти ни о чём меня не спрашивал. Возникало огромное желание показать этого человека матери, но по неизвестной до сих пор причине нам пришло в голову представить её моей старшей сестрой. Будучи игривой, веселой, фигуристой и очень привлекательной женщиной, мама вполне правдоподобно смотрелась в такой роли. Конечно, идея была моя, а она с энтузиазмом поддержала эту бессмысленную ложь, чего разумеется не стоило делать.
Сейчас я понимаю почему. Быть матерью – значит быть взрослой. Быть взрослой – значит нести ответственность на всех уровнях. В том числе за своего ребёнка. С сестры – спрос не такой строгий. И конечно мама ловила с огромным удовольствием эти легкие настроения, пропитывалась иллюзией молодости и даже гордилась тем, что так можно.
В тот самый вечер, когда возвращались домой с выпускного, мы встретили Митю. Радостно, он устремился к нам, так как будто знает обоих всю жизнь или дольше. Первые несколько секунд он изливался в словесном поносе, после чего внимательно разглядел маму с ног до головы и подойдя к ней почти вплотную дотронулся до края её майки в зоне декольте и сказал:
- Какая хорошенькая сестра.
Мать взглянула на него как смотрят на насекомое, и в её глазах я прочитала желание плюнуть или прихлопнуть.
Вспоминая свои ощущения от увиденного, могу совершенно точно утверждать я не ошибалась, меня пронзило точно стрелой. Всё мне показалось мерзким, начиная от жестов заканчивая интонацией. Эта корявая и наглая попытка тактильного контакта выдавала в нём человека неразборчивого, истекающего тестостероном самца, который бегает наперевес со своим пенисом, везде где может добежать и никем не брезгует. Обвинение серьезное, но дела обстояли именно так как я подумала. Я верно расшифровала увиденное, но конечно решила себя обмануть.