- Чего ты выпендриваешься? Что ты из себя строишь? Можно подумать у тебя нет опыта – он говорил это так спокойно как будто речь шла о том, почему я не могу заварить ему чай.
Мне удалось выскользнуть из его липких рук и я прошмыгнула в комнату к бабушке, разумеется защелкнув её на замок, приложив ухо к двери, я услышала как по ту сторону меня обозвали тварью. Немного выдохнув, я огляделась и увидела как испуганная бабушка Галя приподнимается на кровати.
- Карина ты чего?
- Ба, - еле дыша обратилась я к ней – там просто дурачок в гостях.
- А чей это дурачок? – спросила бабуля
- Ну, мой получается. – я не знала как объясняться
- Понятно – бабушка встала и заправив одеяло, спросила – Может я выйду? Где твоя мать?
- А она пошла провожать другого парня. А этот – я показала на дверь – тут остался. Приставал ко мне. Чего делать незнаю. Надо ж выйти, а я боюсь.
- Ну ничего – бабуля деловито всунула ноги в пушистые домашние тапочки и потянулась за своей палочкой. – Сейчас вместе выйдем.
Однако, я услышала звук поворачивающегося ключа и выскочила раньше чем открылась дверь.
- Привет мам.
- Так, ну что вы тут? Кофе будете ? – выглядела она вполне умиротворенно и спокойно, никак не обращая внимания что я растрепанная и вспотевшая
Мы пили кофе, а Митя смотрел на мать не скрывая восхищения, после чего спросил:
- Может и меня проводишь?
- Конечно – она кокетливо повела плечом и в груди у меня вспыхнуло пламя гнева.
Проводница пришла через час. Тем временем я металась по квартире как израненный зверь мечется в клетке ожидая забоя, и моё понимание того, что эта мразь будет непременно приставать к матери – было вполне чётким.
Этот час показался мне вечностью. Я ходила из угла в угол, и успела изгрызть все ногти до крови, беспомощно хныкая и не понимая как мне следует вести себя дальше. Одни голоса в моей голове устрашали тем, что я бесповоротно разочаровала взрослого мужчину и он станет думать обо мне как о ребёнке, другие – подсказывали что это обычный подонок, с которым данная встреча должна стать последней, без всяких объяснений и попыток прояснить что либо.
Она зашла сразу с бесперебойным рассказом и активно размахивая руками кричала:
- Он конченный нелюдь. Чтоб я тебя больше с ним не видела. Он не стоит даже твоей пятки. Какая мерзость!
- Расскажи подробнее – я умоляюще заглядывала ей в глаза бегая вокруг, готовая разрыдаться от осознания того, что происходит нечто, чего я не могу понять.
- Когда я провожала его друга, Роберта – начала объяснять мама – он так говорил, будто извинялся за то что знает этого толстяка. Мол, мы не очень близки просто я поставляю ему некоторые продукты. Я еще тогда заподозрила неладное, ведь разве приличные люди будут в тесной дружбе с таким противным упырём? А дальше, еще хуже. Этот твой очкарик рыжий, по дороге он меня обнимал, лез целоваться и предлагал сама понимаешь…ты же понимаешь? А потом торжественно объявил: Меняю жемчужину на алмаз!!! Да кто он такой чтоб менять.
После этих слов, все остальное стало рассыпаться в отдельные звуки. Мама – алмаз, я всего лишь жемчужина, и это ничтожество в широких штанишках и ржавых очках меняет одно на другое….
Позже, уязвленная и оскорбленная, я ходила к нему разбираться. Получила подзатыльник и унижения. И на этом не успокоилась, много месяцев спустя я влачилась за этим существом как побитая псина, требуя извинений, любви, человеческого обращения, ответа на вопрос за что и почему он так поступает, и в конце концов почему меня нельзя любить. Ведь я так хотела этого, и даже если он, такой невзрачный, неприметный, безликий не видит во мне никакой ценности, то что со мной будет дальше? Кому я нужна.
Эта трагедия обострялась тем, что он с огромным удовольствием перессказывал мне, как все же сильно понравился моей матери и как страстно они занимались любовью той самой ночью под звёздами. Разумеется, он продолжал считать её сестрой.
Я допытывала в том числе и её, устраивала допросы и отчаянно плакала, поясняла что он мне понравился, и больше я не смогу испытать симпатию к кому то ни было, и мне надо непременно знать что произошло. Хотя я прекрасно знала, а если не знала я, то моё нутро всё чётко осознавало.
Спустя некоторое время, когда я вдоволь измучившись, перестала есть и начала пропускать учёбу, она очень самодовольно, не скрывая своего героизма и жертвенности, всё таки призналась.