Я собрала свои пожитки и угрюмо пошла обратно, к маме. Та встретила меня хорошо, и даже принялась лечить мой затянувшийся бронхит травами и снадобьями. С Алексеем у меня не было никакой связи. О мобильных телефонах в ту пору мы только слышали, но никогда не видели, адреса общежития я не знала, а свой домашний адрес и телефон, мне и в голову не пришло оставить, поскольку я была уверена что домой не вернусь даже под пушечным расстрелом.
Через неделю он позвонил сам, сбивчиво и взволнованно рассказывая как достал номер. Я пожаловалась на плохое самочувствие и несправедливость в лице хозяйки дома которая безжалостно нас выселила, и конечно едва он попросился проведать меня, с радостью согласилась.
Алексей примчался на следующий день и мы втроём пили чай с печеньем, он рассказывал маме про свой родной город на берегу Черного моря, а мама мечтательно вспоминала как в молодости, ещё до замужества она там отдыхала с подругой и была самой красивой женщиной на пляже.
Я и не заметила что к приходу гостя она нарядилась в короткое платье, одела серьги и накрасилась. Говорят когда тебя обманули первый раз – виноват лжец, но если ты попался снова – виноват ты сам. Увы, я тогда этого не знала.
Алексей часто приходил к нам и ему даже разрешалось оставаться ночевать, бабушка тоже пришла в восторг от него, и часто говорила как любуется им, насколько выразительна и незаурядна его внешность. Что касается мамы, она по прежнему вела себя крайне странно, не оставляла нас одних, всегда усаживалась с нами за стол, тащила внимание на себя, подчеркивала свои достоинства, однажды даже сообщила что кормила меня грудью два года, и её грудь ничуть не испортилась. Я снова не усмотрела в этом поведении угрозы. Однажды я услышала от неё трагическую историю из ранней юности. В старших классах школы она встречалась с парнем с которым они условились пожениться после восемнадцати лет, но он погиб попав под поезд, как раз когда мама отсутствовала в городе, и по приезду, получив такую новость долго пребывала в измененном состоянии сознания от душераздирающего горя. Конечно я не верила в её способность испытывать глубокие чувства, но история была пронзительной и я проявила эмпатию, выслушав и дав обратную связь. Позже, она сказала что Алексей в точности копия того парня, и наверно реинкарнация существует.
- Я уверена это он. Он меня не узнал. А я его узнала. Нет сомнений в том, что перевоплощения случаются. Ибо просто так, подобного сходства не может быть. – парировала она с абсолютной уверенностью в своей правоте.
По сути что стояло за этим сообщением? Если расшифровать, это пыталась донести до меня следующее: «Это не твой мужчина. Это мой мужчина, с которым мы любили друг друга двадцать лет назад, и вот сейчас он появился ровно в том же возрасте как и погиб, и ввиду такого знамения я снова хочу с ним быть». Она подготавливала меня, посредством этих безнравственных и богохульных уловок, к тому, что неизбежно должно случиться. Что уже привычно и вошло в наш семейный сценарий. Я привожу домой мужчину, она его отбирает по разным причинам. Потому, что она лучше, потому,что она блистательная и умная, ну и наконец , потому что у меня их еще будет много, а ей уже сорок два года, и надо спешить жить. По этой причине следует вытворять любые безрассудства, и никто в этом мире не смеет осуждать её.
Видимо я всячески избегала мазохистского смакования предстоящего несчастья и мыслей о том что у моей матери бессердечия ровно столько же сколько у садиста.
Прошло ещё несколько месяцев, наступила зима, на каникулах я значительную часть времени проводила дома, чем наверняка раздражала. Мама продолжала встречаться с сыном главной бухгалтерши, своей коллеги, на работе, и я уже смирившись что все студенты об этом знают и сплетничают в том числе и у меня за спиной, научилась радоваться её благоустроенной личной жизни, хотя сложно назвать эту звенящую пошлость чем то благоустроенным. Чтобы оставаться с ним наедине без лишних свидетелей, она частенько просила меня остаться ночевать у одной из наших бабушек, или у подруги, в общем моя задача была простая – исчезнуть.
Мы продолжали видеться с Алексеем, и те странные девиации в поведении которые я стала различать со временем, всегда оборачивала аргументированным объяснением в его пользу. Я улавливала всё те же, знакомые мне проявления нарциссизма но страх принять это, уводил меня от очевидных истин. Он начинал действовать как тиран, но медленно и осторожно, точно кот заглядывающий в открытую форточку, это происходило плавно и незаметно. Он критиковал меня, но взамен требовал похвалы, обесценивал но ждал признания своей ценности, нападал но приговаривал меня заботиться о нём, фактически, его поведение кричало: «Я буду тебя презирать, а ты меня уважай, я тебе говорю Эй ты! – а ты меня по имени отчеству, я ожидаю -а ты соответствуй, я буду просить – а ты выполняй»