Я с большой откровенностью делилась ситуацией и объясняла что не хочу оставаться с мужчиной, который рассчитывает явно на большее нежели я могу ему предложить. Одновременно с этим мне было очень горько, что я не говорю четкого «нет», из за страха остаться без своей зарплаты, которая превосходила среднюю зарплату переводчика раз в десять, как минимум, и даже дураку было понятно что мне платят за перспективу возможного сближения.
Ещё через некоторое время я настойчиво начала проситься домой, поскольку очень соскучилась за мамой и папой, используя также такой весомый предлог как университет, куда желательно было заявится до сессии, к которой я готовилась с редким остервенением, нацеленная сдать всё на отлично и не меньше.
Герт вздыхал, но понимал что не может удержать меня.
Когда ты вернёшься? – спрашивал он, но понимал что я не хочу
возвращаться.
Я незнаю – мои отчужденные рассуждения были невнятны - Мне нужно заняться учёбой, родителями, бабушкиной квартирой, которую следует привести в приличный вид. Очень много дел. Я так благодарна тебе за всё что ты делал и делаешь, но мне нужно домой. Мне нужно в Россию.
Он не выдержал натиск умоляюще хлопающих глаз, в уголках которых уже собиралась влага, и неизбежно мне уступил.
В день отъезда, было ощущение что я вырываюсь из плена, и вот.. его объятия в аэропорту кажутся липкими и противными, и мне ещё невдомек, что я противна сама себе, за ощущение зависимости, вины, лжи, за ту интригу которой я опутала знакомство с этим чудесным человеком, и всё это имело свою цену. Эти вещи которые я утаскиваю в чемоданах, шубу которую на себя напялила, золото которое повтыкала во всевозможные места, неужели всё это стоит такой огромной дыры у меня в сердце? С другой стороны, я же за этим сюда и ехала.
А этот святой человек, который провожает меня как близкую женщину, и обладает таким невероятным долготерпением, таким уважением, знает ли он что он я считаю минуты до того момента когда он наконец отцепится ? Догадывается ли о чем я думаю?
Я трусилась от радости, усаживаясь в самолет рейсом Цюрих-Москва, я свободна. Не нужно отчитываться, притворяться, сейчас приеду домой с кучей денег, куда нибудь их вложу, начну жить как нормальный человек, а общение с Гертом в телефонном режиме как нибудь тактично сведу на нет. Ведь не станет же он меня преследовать или упрекать потраченными средствами.
Сам Герт тем временем очень грустил, и стоял в аэропорту пока самолёт не поднялся в воздух. Держу пари он смотрел на него, пока тот не скрылся за облаками. Потом у себя в кабинете, он долго трогал цветные шахматы из хрусталя в которые я очень любила играть, и просматривал мои полки и шкафы, в надежде что я что нибудь забыла. Даже не знаю, как его так угораздило влюбиться и почему. Рядом с ним всегда вились высококлассные утонченные женщины, такие, какой я хотела стать всю жизнь. Но возможно, именно они ему и надоели. Позже, он рассказывал что его очень привлекла самобытная дикость, темперамент и моя непохожесть на других. Но что он имел ввиду под этим, до сих пор упорно не понимаю.
В Ростове меня встречал отец, и я пережила этот долгожданный триумф своего блистательного, даже сиятельного, в общем, бесподобного и неповторимого явления. Папа всё также крутил головой по сторонам высматривая мою фигуру. Но это уже была совсем другая фигура, в шикарной шубе, с дорогим пепельным блондом, вместо желто-оранжевого некачественно прокрашенного хвоста, с хорошим макияжем, в тех самых позолоченных очках. На высокой шпильке, нарочито медленно, покачивая сумочкой я приближалась к отцу который все еще не мог меня узнать, и еле сдерживала улыбку. Мне пришлось подойти чуть ли не вплотную и приостановиться. Он посмотрел на меня, и замер. Потом широко раскрыл глаза и посмотрел внимательнее.
Ойй – выдохнул он , а я наблюдала за тем, как его терзают сомнения и он
все ещё не может сделать шаг навстречу, сомневаясь...а вдруг это не я? Вдруг просто похожая девушка.
Я стояла и улыбалась еле сдерживая слезы.
Карина??? Это ты? – он почти прокричал свой вопрос и изумленно добавил:– правда? Точно ты??? Ничего себе!!!
Я кинулась к нему на шею и вцепилась как будто мы не виделись тысячу лет, и словно у меня появилось какое то особенное право, обнимать его крепче чем раньше, потому, что сейчас у меня все хорошо и это очевидно. Я уже не жалкая хромая дочь, я великолепна и дела мои идут отменно.
Подожди – он изумленно отстранился – подожди..подожди...какая ты...я хочу посмотреть на тебя. Это что шуба? Шуба огонь. С ума сойти.
Он был счастлив. Я это чувствовала. Так счастлив как будто ему на голову свалилось целое состояние.
Я сейчас позвоню твоей маме, скажу что встретил тебя – он с волнением набрал мать и преисполненный бесконечного восторга почти кричал в трубку: – Лиля!!! Лиля!!! Слушай, тут Карина, да... да..я её забрал. Она в шубе такой.... Лиля, я её не узнал! Такая дама! Я стоял до последнего...не мог поверить что это она! Лиля, ты слушаешь? Да да, я говорю не узнал. Сейчас сама посмотришь.....
Тем временем я побежала забирать чемодан с ленты и мне потребовались огромные усилия чтобы сдержать поток слёз.
«Черт побери» – думала я « Вот они какие слезы счастья, вот что значит рыдать от радости, это когда тебя так распирает, и ты лопаешься от удовольствия, и больше тебе совсем нечего желать, и даже наоборот, ты с лихвой готова поделиться. Плакать от счастья – когда результат превзошел твои ожидания и больше ничуть не страшно смотреть в завтрашний день, когда тебя больше не тревожат обиды и горечи, и ты искренне всех прощаешь и любишь. Плакать от счастья когда точно знаешь что попала на свою волну, а мир улыбается тебе и заботливо гладит по голове. Когда ты в безопасности»