— И всё-таки, — вновь заговорил Лункс, осторожно выжигая лазерным резаком разъёмы и пазы на процессоре, — почему ты решил взяться за эту работу? Неужели только из каких-то моральных порывов?
— Не только, — Мастер повернулся к нему с большим герметичным термосом с подогревом, где варились опасные кислоты, — понимаешь, мой дорогой Лункс, в этих роботах, кроме их уникальности, есть ещё кое-что.
— Уникальное количество копоти?
— Не язви. Я имел ввиду, что у них есть душа.
Услышав знакомое слово, анимаген напрягся и посмотрел на ванны.
— Хочешь сказать, что вот у этих проржавевших закопчённых железяк есть то, чего нет у меня?! — с досадой воскликнул он.
— Она и у тебя есть, — нахмурился Мастер, тряся термос, — душа есть у всех, кто может чувствовать, испытывать эмоции и мыслить. Это неотъемлемая составляющая каждого живого существа.
— Как это она у меня есть? — удивился Лункс. — Я же искал, нет у меня ничего подобного. И вообще, мне кажется, я дефектен… — признался он, понурившись.
— Не говори ерунды, ты совершенен в своём роде, — ни скрипа, ни шелеста суставов, ни торчащих проводов не было у Лункса, — позволь, мой сын, я объясню тебе, что есть душа, — Мастер поставил термос на стойку с жидкостями и сел на стул, — в нашем понимании, душа — это огромный источник энергии, своеобразный аккумулятор, что питает всё тело и разум. Она зарождается в живых существах и уходит оттуда с их гибелью. Душа есть в людях, животных, деревьях и даже у нашего мира, Аревира. И, конечно же, она есть у тебя и у них, — он кивнул на ванны.
«Вот это поворот, — изумился Лункс, слушая своего хозяина и переводя взгляд на скелеты, — получается, что они живые? Но они же всего лишь груда металла, откуда у них души?»
— А как же получилось, что я и они обладаем ими? — решил спросить он, не отрывая взгляда от ванн. — Ведь ты сказал, что ими могут обладать только люди?
— Я сказал, что они зарождаются в живых существах, но обладать ими могут все. Душа есть не только у людей. Есть также способ перемещать её из одного тела в другое, правда, он уже давно забыт.
— Но я-то жив! — воскликнул Лункс. — Если следовать твоим словам, в меня эту душу переместили! Как ты её мог переместить, если способ забыт? Или ты его знаешь?
Вместо ответа Мастер лишь улыбнулся усталой, но довольной улыбкой. «Всё идет по плану, — подумал он, глядя на нервничающего от ожидания ответа анимагена, — всему своё время»
— Всему своё время, — повторил он вслух, отворачиваясь от разочарованно вздохнувшего и нахмурившегося Лункса, — когда-нибудь ты это узнаешь, — тихо добавил он, возвращаясь к работе.
***
Время было уже далеко за полночь, когда Мастер, утомлённый пайкой новенького распределителя и воздуховода, ушёл наверх, писать программное обеспечение для будущих процессоров, а Лункс остался внизу, доделывать крепления и пазы. Лазерный резак, древний, по словам Мастера, как каменное колесо, сверкал красным лучом, проделывая в тугоплавком металле отверстия. «Такое ощущение, что он не хочет, чтобы я знал о душе, — рассуждал Лункс, закрепляя в тисках на металлическом верстаке заготовку, которой предстояло стать бедром, — почему? Неужели он думает, что я не пойму? Или тут что-то ещё?»
«Бастум», металл, открытый всего полстолетия назад, сейчас стал довольно распространён из-за богатых залежей, но ужасно капризен при обработке, а потому дорог. Мастер потратил львиную долю своего аванса на кипу листов такого металла, ещё часть на микросхемы и платы, и остаток на «арден» — редкий драгоценный металл, который при правильной обработке мог создать цикл перемещения энергии внутри механизма. В свете последнего, что узнал Лункс, он уже понял, зачем ему такой металл.
— Несправедливо это, — сказал он сквозь защитную маску, — я хочу знать, откуда у меня душа и откуда взялись другие анимагены, — внезапная догадка осенила его — если есть другие анимагены, то он совсем не уникален в своём роде, — получается, что я зря себе памятник строю? — притворно возмутился он, фыркнув.
Памятника, конечно, он себе не строил, но уже давно привык считать себя чем-то особенным по сравнению с другими механизмами. А теперь это звание было под угрозой. Сняв маску и бросив её на стол, он подошёл к ваннам.
— Откуда же вы взялись? — спросил он чернеющие сажей скелеты. — Ведь не из воздуха же произошли. Если есть механизм, значит, есть и создатель. Кто же вы? Что с вами случилось? — кусочек копоти плавно отделился от ребра одного из скелетов и его тут же подхватили пузырьки. За прошедший день почти ничего в их состоянии не изменилось, лишь копоть слегка размякла и начала отваливаться.
Но скелеты молчали, глядя на него пустотой.
— Просто железки, — раздосадованно бросил им Лункс и язвительно улыбнулся, — неужели так сложно остаться в живых и рассказать, откуда вы и есть ли ещё подобные мне?
Вдруг он услышал шёпот. Тихий, но весьма различимый шёпот, исходящий от каркасов на дне ванн. Тут же настроив все микрофоны на полную мощность, он вытянул уши торчком и прислушался. Но всё вновь стало тихо, если не считать шуршания пузырьков в ванне, да жужжание генератора резака. «Похоже, микрофоны барахлят», — Лункс провёл пальцем у себя по внутреннему уху. Его уши в точности повторяли рысьи, даже характерные кисточки на кончиках имелись, служа тонкими антеннами, которые увеличивали диапазон слышимости. А вот короткий рысий хвост и зубы предназначались исключительно для внешнего вида, не неся никаких полезных функций.
Так больше ничего не услышав, Лункс было расслабился и вернул микрофоны на прежние настройки, но вдруг увидел, как скелет с маской лиса на черепе пошевелился и уставился на него своими глазницами. Решив, что это искажение в сенсорах из-за постоянных пузырьков, он не придал этому значения и даже не подумал отступить от ванны или позвать Мастера, когда скелет приподнялся. Ещё миг, и он выпрыгнул на него, окатив очистителем с ног до головы. Реакция приводов Лункса оказалась быстрее, чем реакция процессора: открыв глаза, он обнаружил, что держит выскочивший скелет за шейные позвонки на вытянутой руке. Маска лиса соскользнула с черепа и с хрустом раскрошилась о каменный пол. Брезгливо стряхнув жёлтые капли с лица, Лункс бросил его обратно в ёмкость, случайно разбив маску птицы.
— Да чтоб тебе жить на этом днище! — воскликнул он, обнаружив, что залил очистителем весь пол и даже на чертежи на столе. — Как это вообще случилось?
Со стороны прохода в дом послышались торопливые шаги, стук, как будто кто-то упал, смачная ругань, и в помещение влетел Мастер, путаясь в полах халата.
— Что ты наделал?! — сердито спросил он, оглядывая картину маслом — Лункс стоит весь измазанный пургатом, в нём же чертежи и пол, а два каркаса лишились своих масок.
— Ничего я не делал, — возмутился несправедливому обвинению тот, — это твои бешеные скелеты напали на меня!
— Что? Что ты там лопочешь, как они могут напасть? Они же мёртвые!
— Я знаю, что они мёртвые, но вот этот, с крюком, посмотрел на меня как-то уж слишком недружелюбно и прыгнул! Я едва успел защититься, — Лункс вытер капли очистителя с защитной маски, — мне кажется, или ты что-то не договорил с нашего разговора днем? — недовольно спросил он Мастера. — О душах ты знаешь гораздо больше, чем говоришь.
— Молчи! Ты не дорос ещё до того момента, чтобы указывать мне на моё поведение! — грубые черты лица старика стали ещё жёстче, чем обычно. — Тебе ещё рано знать это, мой юный сын, ты всё узнаешь, когда придет время, — смягчился он, видя, как Лункс, покорно прижав уши, с испугом смотрит на него.
Тот промолчал, отвернувшись, и глядя в пространство перед собой. Ему нередко приходилось видеть своего хозяина в ярости, но он редко бывал её причиной. И всё же любопытство взяло верх над страхом.
— Я бы не стал тебе врать, ты же меня знаешь, — на самом деле Мастер знал, что Лункс взял за привычку немного привирать или хвастать, — но этот лис, или кто он там был, прыгнул на меня сейчас, без всякого повода! И, поверь, я не дразнил его. Ну, разве что чуть-чуть.