Гул приближающихся самолётов нарастает. Так, что не только доктор, но и обе пары, сопровождающие переговорщиков, с тревожным интересом всматриваются в извергающее дождевые потоки небо.
АЛЕКСАНДР ГРИГОРЬЕВИЧ
Странно. Мне казалось, в такую погоду самолёты не летают.
ГЮНТЕР (заносчиво)
Наши доблестные люфтваффе летают в любую погоду.
За разговорами они добрели до каменного валуна, возле которого Гюнтер, не без умысла, остановился. Натужно гудя моторами, над берегом зловеще пролетает эскадрилья немецких бомбардировщиков.
АЛЕКСАНДР ГРИГОРЬЕВИЧ (прикинув направление, мрачно уточняет)
Похоже, на Киев?
ГЮНТЕР
Нет. На сей раз много ближе. (На ломаном русском.) Ган-ки-на за-им-ка? (Уточняет по-немецки.) Так, кажется?
АЛЕКСАНДР ГРИГОРЬЕВИЧ (потрясённо)
Что?! (Машинально смотрит на часы — они показывают лишь начало пятого.) Нет! Не может быть! (Отчаянно.) Но ведь там, у нас, твой брат?!!
ГЮНТЕР (со зловещей ухмылкой)
Ты и в самом деле думал, Алекс, что я настолько сентиментален, что способен обменять одного немца на четыре десятка врагов?
АЛЕКСАНДР ГРИГОРЬЕВИЧ (отказываясь верить)
Гюнтер, очнись! Это же твой родной брат!
ГЮНТЕР (пожимает плечами)
В последнее время Карл доставлял нам с отцом сплошь разочарования. Его чёрная полоса затянулась. А может, и не думала заканчиваться. (Кивнув на самолёты.) В авиации про таких говорят: сбитый лётчик. Зато теперь для окружающих фон Бергензее-старший уйдёт из жизни как герой. Погибший от рук красных, а не от (машет бутылкой, которую держит в руке) белой горячки.
9.28. ГАНЬКИНА ЗАИМКА. НАТ. ДЕНЬ
Под проливным дождём четыре десятка партизан выстроились на поляне. Напротив стоят Командир и два кадровых командира — Володя и Свешников. Чуть в сторонке сидит на земле нахохлившийся Карл, руки у него связаны спереди.
КОМАНДИР
Равняйсь. Смирно… Бойцы! За дни, проведённые на заимке, все мы немного отдохнули, смогли подлечиться, подлататься, а благодаря нашим лошадушкам, подхарчиться. Но время отдыха закончилось. Враг знает, где мы, и значит пришла пора покинуть это место. Мы уходим на восток, будем порываться к своим. Но теперь нам будет немного легче, потому что связь с Большой землёй восстановлена. Москва знает о нас, знает, что мы живы и продолжаем сражаться… Теперь мы не тычемся как слепые котята. Командование отряда получило конкретный приказ от Оперативно-учебного центра Западного фронта, и у нас есть чёткое понимание, как мы станем его выполнять. (Достаёт из-за пазухи бумажный листок, разворачивает.) Наши московские гости доставили текст обращения товарища Ворошилова, опубликованный неделю назад. Я не стану сейчас зачитывать его целиком, прочту лишь самое главное… (Читает.) «Белорусский народ представляет собой такой народ ленинско-сталинской эпохи, который ни при каких обстоятельствах, даже если бы они были в 10 раз более трудными, чем те, которые мы переживаем сейчас, не пойдет в услужение к врагу, не склонит своей гордой головы перед врагом и будет с ним биться до последней капли крови. Это ценит Советский Союз, это ценит наша партия, это ценит великий Сталин!».
Последние слова Командира перекрывает нарастающий гул самолётных моторов. Все без исключения собравшиеся, включая Карла, невольно задирают головы вверх. Сквозь стену проливного дождя силуэты самолётов видны неотчётливо. Не сразу и поймёшь: наши летят или немцы? Первым ориентируется Володя:
ВОЛОДЯ (истошно кричит)
Во-оздух! Все в лес! Быстро!
Секунда-другая уходит на изумлённое оцепенение, а затем строй разваливается, народ бросается в разные стороны, стремясь покинуть открытое пространство поляны. Со свистом начинают падать и взрываться первые вражеские бомбы.
9.29. ЗМЕЕВО БОЛОТО. БЕРЕГ. НАТ. ДЕНЬ
Приглушённые отголоски взрывов доносятся до места, где продолжают стоять доктор и Гюнтер.
ГЮНТЕР (прислушавшись)
О, ты слышишь? Началось!
АЛЕКСАНДР ГРИГОРЬЕВИЧ (гневно)
Вы чудовище, господин профессор!
ГЮНТЕР (усмехнувшись)
А вы, товарищ доктор, наивный глупец и неисправимый мечтатель. К слову, я так и не поблагодарил вас за любезно подаренный нам источник с живой водой. Уверяю, мы сумеем распорядиться им много правильнее, нежели ваши большевистские вожди и комиссары.
АЛЕКСАНДР ГРИГОРЬЕВИЧ (резко собравшись, парирует)
Не стоит благодарности. Всё равно (рус.) не в коня корм.