Наклонный станок, на нем стоять довольно трудно, а по нему надо бегать и всячески кувыркаться. Мы скатываемся к плахе, а в плаху мы все время втыкаем топоры, поэтому там то занозы, то сбиваешь себе до крови ноги. В меня там швыряют цепями, однажды просто избили до полусмерти. Новых актеров ввели, а они не умели — там нужно репетировать, нужно внатяжку цепь, а они просто били по груди настоящей металлической цепью. Топоры настоящие, падают… Одним словом, неприятностей было много, но все-таки мы освоились, и сейчас уже прошло семь лет, и спектакль идет редко. А мы уже тоскуем, уже хотим играть «Пугачева».
В этом спектакле я играю роль Хлопуши. Это самое ответственное дело было у меня, потому что Есенин больше всего из своих стихов любил вот этот монолог Хлопуши, беглого каторжника Хлопуши из поэмы «Пугачев». Сам он его читал, и есть воспоминания современников… Например, Горький рассказывал о том, что он видел, как читал Есенин этот монолог, и что он до такой степени входил в образ, что себе ногтями пробивал ладони до крови — в таком темпераменте он читал каждый раз…
Значит, я говорил о том, что интерес к поэзии и музыке все время присутствует в театре, а в наше десятилетие— особенно. Поэтические спектакли появились не только у нас, в Театре на Таганке, но сразу же и в Моссовете поставили, и в Театре Пушкина, и в Ленинграде — «Драматическая песня» у Товстоногова с молодежью, и все это идет и распространяется.
И вот в «Современнике» меня попросили написать несколько песен для абсолютно нормального драматического спектакля «Свой остров», который написал один эстонский драматург. Главную роль в этом спектакле играл Кваша. Я им написал несколько песен, и там придуман другой ход, для того чтобы вставить поэтические произведения в текст.
Вы знаете, очень странно иногда звучат теперешние так называемые мюзиклы, которые вошли в необыкновенную моду. Вообще, это все больше и больше завоевывает сейчас сцену и кино — мюзиклы. Человек разговаривал, разговаривал и вдруг запел. Меня это раздражает, честно говоря: чего он поет, когда можно говорить? И потом, дело в том, что этот жанр — это же американцы начали делать. Лучше, чем «Вестсайд-ская история», мы пока ничего не сделали. И наверное, нам надо делать свое. То же самое касается и многих наших эстрадных ансамблей. Они подражают, а своего не придумали. А вот «Песняры» придумали свое, и посмотрите, как они прекрасно работают.
Я думаю, нужны новые поиски для выражения и поэзии и музыки в кино и в театре. Есть удачные опыты. Вот, например, из своих работ в кино я считаю удачной (для себя, как автора текста) — это фильм «Вертикаль», где песни не входили в канву, — это тоже такой прием, — а звучали рядом и все время подвигали людей дальше, дальше и дальше. Фильм, может быть, слабее, чем хотелось бы нам самим, потому что горы намного величественнее и прекраснее, чем то, как получились в фильме. Но песни… Мне ведь не заказывали песни к фильму, я их написал просто потому, что я находился в горах два с половиной месяца, лазал по ним, ходил с альпинистами, познакомился с этими удивительными людьми. Они родились сами, а потом вошли в фильм, и вы видели, как остроумно поступил режиссер: для раскрытия общего образа картины он эти песни сделал отдельно. Например, уходят альпинисты в горы, идут виды, прекрасные виды этих гор, и звучит песня, совсем отдельно. И вам изображение не только не мешает слушать, а наоборот — помогает. И потому эти песни имели такую популярность и так широко они исполнялись, даже другими певцами.
Ну а в театре это сделать намного сложнее, поэтому в «Современнике» в спектакле «Свой остров» Игорь Кваша выходит со сцены, чтобы как-то себя «отрубить» от действия, уходит в угол и начинает отдельно, с гитарами, петь эти песни. Вот две песни из этого спектакля я вам покажу. Одна называется «Я не люблю».
Сейчас… Что такое случилось у меня с гитарой?..
Я не люблю фатального исхода…
Там же, в этом спектакле, звучала одна шуточная песня. Там идет разговор по ходу действия о том, что один молодой человек хочет жениться на девушке, против которой сильно возражают родители. А в это время Игорь Кваша выходит и начинает петь такую песню (вы ее тоже, может быть, знаете):
В желтой, жаркой Африке…
У многих песен, у многих стихов очень странная судьба. Например, они написаны просто так, потом попадают в спектакль или в кино или попадают на пластинку. Так случилось с одной из моих песен, которая называется «Песенка о переселении душ, или Об индуизме». Вот такая есть шуточная песня.
Κто верит в Магомета, кто — в Аллаха, кто — в Исуса…
Старенькое не хотите? А зачем приходите? Надо меньше магнитофоны слушать. Тогда все будет новенькое.
Когда приглашают в кино, то очень часто предлагают вместе с тем, чтобы исполнять роль, еще и писать песни и стихи. Я почти все время раньше соглашался на это дело, да и до сих пор продолжаю соглашаться, но у моих песен довольно сложная судьба, даже в кино. Потому что я обычно никогда не пишу вставных номеров. Иногда, редко, если я сам играю и моему персонажу нужно по ходу взять гитару и что-то исполнить, я пишу — для себя.
Так что есть такой прием, когда во время действия вдруг человек берет гитару и начинает петь. И вот я хотел бы, чтобы сейчас вам показали один маленький фрагмент. Я вообще не работаю с фрагментами фильмов никогда, потому что все-таки от этого попахивает такой… ленью. Потому что человек вышел на сцену— он должен делать то, что он может: говорить, петь, читать стихи, верно? А то, что снято, — это уже раньше было сделано. Но для маленькой паузы — себе — и для того, чтобы восстановить у вас в памяти фильм, я вам покажу маленький фрагмент из «Хозяина тайги». Этот кусок, когда мы с нашим актером Валерием Золотухиным разговариваем в палатке и даже вместе поем. Вот, это один из немногих опытов, когда — просто вставной номер. Посмотрите, пожалуйста.
На реке ль, на озере…
Вот здесь персонаж сам исполняет песню, она не звучит за кадром.
Я очень люблю, когда мои песни, которые я пишу специально для фильмов, звучат на титрах, или в конце картины, или на каких-нибудь видах, чтобы действие, то, что происходит на экране, не отвлекало вас от содержания песни. Потому что я всегда пишу песни, чтобы они могли жить и самостоятельно, не только на сцене или на экране.
Было у меня в жизни большое радостное событие, когда я впервые написал песни для фильма. Это был фильм «Я родом из детства», фильм о войне. Играл я там капитана-танкиста, горевшего в танке. Песню из этого фильма «Братские могилы» я вам спел в самом начале. Но в этом кино вообще очень интересно поступили с моими песнями. Например, песня «В холода, в холода», которую вы тоже, наверное, знаете, на пластинках она была…
В холода, в холода…
Эта песня звучит на пластинке, которая играет во время сцены. А потом песню «Братские могилы» поет Марк Бернес, с которым мы дружили, когда он был жив. Он был замечательный певец, великолепно работал с песней… И мы хотели, чтобы был голос, узнаваемый еще со времен войны.
Я пишу очень много военных песен, и меня часто спрашивают: «Почему все время ты возвращаешься к военной теме, когда сам не воевал?» Мы просто дети военных лет, мы как бы довоевываем, и я продолжаю писать эти песни. А вот о воздействии поэтической песни в кино на людей я хочу вам рассказать эпизод, связанный с этим фильмом.
Когда пустили фильм «Я родом из детства»… Там есть такой эпизод: стена, и возлагают венки на могилы неизвестных солдат. Сорок пятый год, только что освободили Минск, подходят какие-то женщины, кладут венки, и звучит песня «Братские могилы». И вот, мы получили письмо на студию: одна женщина, потерявшая память, когда у нее на глазах расстреляли двух сыновей, у нее было очень плохо со здоровьем и т. д. — она посмотрела фильм и написала нам: «Я вдруг узнала место, где произошло это страшное событие», к ней вернулась память.