- Во-первых, я никакой цены не запрашивал. Вы сами назвали сумму. А во-вторых, - что ж, попробуйте выкинуть такую штуку. Тогда и вы и Хольцер, вместе с вашими фирмами, полетите вверх тормашками. - Эрик встал, с трудом подавляя в себе бешенство. - Вы дурак, - презрительно продолжал он. - Что такое это ваше грандиозное предприятие? Просто мыльный пузырь. Атомная энергия никогда не будет в частных руках. И если хотите знать, частным электростанциям тоже приходит конец. Появление такого учреждения, как Управление долиной реки Теннесси, - не случайность.
- И конец этого учреждения тоже не будет случайностью. Предстоят большие перемены, Эрик. Даже слепому это ясно.
- Но не в отношении атомной энергии. Вам ее не отдадут.
- О ней и знать не будут. Прочтут в газетах и даже не поймут, о чем речь. Кто нынче говорит об атомной энергии? Прошлой осенью вы, физики, целый месяц тут бесновались и теперь воображаете, что отшвырнули армию в сторону. О чем кричали газеты? Вспомните-ка. Об атомной энергии? Ничего подобного - об атомной бомбе. Так не все ли равно, кто заправляет этим делом - штатские или военные? Раз народ толкует о бомбе, значит, вы должны делать бомбы. А разговоров об атомной бомбе будет еще больше, потому что международная атмосфера накаляется все сильнее.
- А кто еще руководит этим производством?
- Откуда я знаю? И какое мне дело? Меня интересует только использование атомной энергии. А другие интересуются своими делами - нефтью, рудой и прочим. Никакого заговора тут и в помине нет и быть не может. И, пожалуйста, не изображайте из себя представителя Государства с большой буквы. Деловые предприятия отстаивают свои интересы, вот и все. А вы и вам подобные можете кричать об атомной энергии сколько угодно - никто вас не услышит. Но давайте говорить о вас, Эрик, - просительно добавил он. Пусть другие бьются головой о стенку, но ведь вы же человек практичный. Вы понимаете, что к чему. Вы умеете трезво оценивать положение. Несколько лет назад я сам был тому свидетелем.
- О да, я помню, - криво усмехнулся Эрик.
- Ну, я ведь соблюдал интересы дела, - ответил Арни. - Теперь я вам даю возможность возместить все, что вы тогда потеряли. И с лихвою! Вы оказались несговорчивым, и я вас за это уважаю. Правильно, запрашивайте больше. Я позабочусь, чтобы вы получили все, что вы хотите. Подумайте хорошенько над моим предложением. Если хотите, можете пуститься на разведку. Порасспросите людей. Постарайтесь взвесить положение, которое наступит через несколько лет. Вы получите возможность по-настоящему работать над атомной энергией, вместо того чтобы заниматься всякими словесными перепалками. Завтра с этим вопросом будет покончено.
- Почему именно завтра?
- А вот это тоже очень важно. Пойдите завтра утречком в палату представителей и посидите на галерее. Навострите уши да подумайте над тем, что я вам говорил. Завтра там будет выступать один человек, по имени Сэйлс. Послушайте его, а потом спросите себя, как вам выгоднее сейчас поступить. - Эрик хотел было что-то сказать, но Арни поднял руку: - Нет, нет, ни слова. Позвоните мне завтра около двенадцати. Я буду рад выслушать ваше решение. - Он взял Эрика за локоть и ласково улыбнулся. - Надеюсь, вас не очень огорчила тогда эта история со станком?
Эрик хладнокровно посмотрел ему в лицо.
- Арни, - сказал он, скрывая за слабой улыбкой холодную ненависть, единственный человек, который внушает мне желание убить его, - это вы.
Улыбка Эрика не обманула Арни; впрочем, он чувствовал, что Эрик и не заботится об этом. В глазах Арни промелькнул страх, но тут же он заискивающе улыбнулся.
- То есть внушал, - примирительно сказал он.
Эрик иронически улыбнулся.
- Вы так думаете? Что ж, завтра поговорим и об этом, - ответил он.
15
Сабина, ожидавшая Эрика в вестибюле отеля, тотчас же с любопытством спросила, как прошло свидание с Арни, но с лица ее не исчезало напряженное, слегка недоуменное выражение, словно ее мучил какой-то важный вопрос и она знала, что ответ на него может вызвать глубокую трещину в их отношениях. Но, как и за завтраком, она снова стала говорить о другом, отвлекая его от того, что тревожило обоих.
- Как я разговаривал с Арни? - повторил Эрик и, покачав головой, коротко рассмеялся. - Клянусь тебе, я и сам не знаю. Я победил - если то, что я вывел Арни на чистую воду, можно назвать победой.
- По-моему, можно, - сказала Сабина.
Внезапно Эрик остро почувствовал, как крепко связывает их взаимное понимание, хотя некоторая настороженность и отчуждала их сейчас друг от друга. У обоих тотчас возникали в памяти одни и те же воспоминания, между ними существовала тесная близость, порожденная теми ночами, когда они лежали рядом без сна, терзаясь горьким разочарованием, и каждый знал, что ничем не может ни попрекнуть, ни утешить другого, кроме как своим молчаливым присутствием.
- О, эта стычка доставила мне немало удовольствия, - с горьким удовлетворением сказал он. - Как я ждал дня, когда я занесу над Арни хлыст и заставлю его делать то, что я хочу, а главное - вытяну из него то, что ему меньше всего хочется мне сказать. Ну вот, дорогая, мы с тобой, наконец, дожили до такого дня.
Он заметил, как при слове "мы" в глазах ее блеснула благодарность, и на секунду сбился.
- Дожить-то мы дожили, - продолжал он, - но все это было не так просто. Мне удалось одержать над ним победу лишь потому, что я поступил так, как он хотел, и даже превзошел его ожидания. Вот это противнее всего - одолеть его можно было, только действуя его же способами. Так я и сделал. И поэтому вряд ли можно считать это победой. - Глядя ей в лицо, Эрик рассказал о том, что предлагал ему Арни. - Но не огорчайся, он не знает, что у меня имеются свои оговорки. Он даже не поймет, о чем я говорю. Сейчас он думает, что я страшно непокладистый парень. Должно быть, он уверен, что я злорадно потираю руки. Что ж, может, так оно и есть. Может, он даже жалеет, что связался со мной. Теперь его очередь не спать по ночам и обливаться холодным потом при мысли, что отныне я во всем буду следовать его примеру. Дурак! Будто я когда-нибудь унижусь до этого!
Сабина задумчиво молчала.
- Нет, это все-таки победа, Эрик, - решила она наконец. - Как бы то ни было, ты его одолел. Но, скажем, если ты согласишься на эту работу, сможешь ли ты и дальше держать его в руках и всегда делать по-своему?
- И к тому же реабилитировать Хьюго? - нечаянно вырвалось у него.
Сабина тотчас умолкла; это заставило его поднять на нее глаза.
Побледнев, она смотрела на него открытым, честным взглядом и, хотя это не был тот удобный момент, которого она дожидалась, она все же готова была принять вызов, несмотря на всю его несправедливость.
- И, конечно, реабилитировать Хьюго, - сказала она. - Разве ты хоть на минуту отказывался от этой мысли?
Но Эрик не решился продолжать разговор. Он понял, что об этом нужно говорить как-то иначе, и испугался риска. Решив пропустить замечание Сабины мимо ушей, он ответил на ее предыдущий вопрос:
- Завтра я все это выясню.
И потому, что она прожила с ним столько лет, потому, что они говорили друг с другом обо всем - о своей любви, о своем ребенке, о своем счастье, о том, что им нравится и что их пугает, потому, что они так хорошо изучили друг друга, понимали все недомолвки, все намеки и невысказанные мысли, ей не нужно было ни о чем его спрашивать, она и так его поняла. Они знали друг о друге все, кроме того, что с ними будет, когда они, наконец, перестанут избегать разговора о том, что сейчас стояло между ними.
16
В четверг утром на галерею палаты представителей в разное время пришли три человека. Первым явился Фабермахер; через час к нему присоединился Тони. Эрик пришел последним. Его привели сюда совершенно иные причины, он забыл, что эти двое тоже должны быть здесь, и уселся отдельно, но через несколько минут заметил их и, придвинувшись поближе, очутился рядом с Фабермахером.