Трудно и тоскливо бойцам сражаться в этой войне. Несмотря на всю свою целеустремленность, они ведь только обыкновенные люди - мягкие, податливые, обладающие всеми человеческими слабостями. Собственные недостатки досаждают им, как вши. И так как они просто обыкновенные люди, то, даже смело шагая вперед, они страдают, чешутся и корчатся от этих зудящих укусов. Их не ждут никакие личные награды, кроме сознания, что дело выполнено хорошо. Но и эта медаль быстро стирается и тускнеет. Заслужить прочное уважение невероятно трудно, почти немыслимо. Это требует особого внутреннего напряжения, которое зачастую может искалечить человека. Очень трудно найти в себе для этого мужество, и, таким образом, внешняя борьба повторяется в миниатюре в сердце каждого человека.
Все это Эрик теперь понял; он знал также, что Хьюго пал не в сражении, он умер потому, что не мог пережить гнусностей, творившихся в тылу. Такая смерть требует отмщения. Эрик был уверен, что он не виноват в гибели Хьюго. Оставалось только убедить в этом Сабину. Она стояла у окна, одна, спиной к "нему.
Лили, подойдя сзади, слегка тронула его за плечо.
- Я хочу напоить Эдну кофе, - сказала она. - Потом, когда она немножко отойдет, я заберу ее к себе. Она побудет со мной, пока не приедет ее мать. Я уже вызвала ее.
Эрик охотно встал - от неподвижного сидения у него онемело все тело. Он поглядел на Сабину, все еще стоявшую у окна, потом подошел к столику и налил себе кофе. Сабина наконец обернулась и, словно не заметив Эрика, прошла мимо него к Эдне. Вышло ли это нечаянно или она умышленно не хочет его замечать? Он задержался у столика, выжидая, пока она поднимет на него глаза, но Сабина села рядом с Эдной, и теперь, чтобы взглянуть на него, ей нужно было обернуться через плечо. Женщины о чем-то тихо заговорили, а Эрик медленно направился к Тони, который стоял у другого окна и молча смотрел в темноту.
Лицо Тони как-то обвисло и в профиль показалось Эрику совсем старым. Эрик предложил ему кофе, но Тони покачал головой. Эрик взглянул на его покрасневшие влажные глаза. Сначала он подумал, что причина этих слез смерть Фабермахера, но, перехватив полный горечи и возмущения взгляд, который Тони бросил на Лили, сразу догадался, в чем дело.
- Вы не знаете, как решено с похоронами? - вполголоса спросил Эрик. Тони медленно обернулся.
- Она хочет кремировать его, как только полиция вернет тело, - сказал он. - Так по крайней мере она сказала, когда я сюда пришел. Вряд ли она передумает. Во всяком случае ее мать приедет раньше, чем Лили уедет в Англию. - Тони помолчал. - Вы знаете, она твердо решила выйти замуж за Помфрета.
- Я не знал, - сказал Эрик.
- Она только сегодня мне сказала, - горько промолвил Тони. - Сколько дней я этого ждал, но ведь я ее знаю - если б я не спросил, она бы так ничего и не сказала. Она воображала, что щадит меня, но все равно потихоньку уехала бы. Поэтому я спросил ее сегодня напрямик, и она ответила, как я и ожидал. Посмотрите на нее. Черт ее возьми, почему ее ничего не трогает? Она всегда так - становится чуточку грустнее - и больше ничего. - Тони пристально посмотрел на Эрика. - Ну что же, принимаете вы это предложение?
- Нет, - решительно ответил Эрик.
- А кого они хотят взять вместо вас?
- А что? Вы хотите получить это место?
- Прежде всего, они вряд ли обо мне вспомнят, а после сегодняшней речи... словом, работать у них - все равно что проектировать массовый крематорий; но, черт возьми, надо же мне чем-нибудь заняться.
- Вы хотите сказать, что согласились бы, если б вам предложили?
Тони пожал плечами.
- Не знаю, - неуверенно ответил он. - Пожалуй, я сейчас согласился бы на любое предложение. А вы сами уже решили, что будете делать дальше?
- Да, уже решил, - спокойно ответил Эрик. - И очень твердо. Вчера, когда я сюда приехал, я, сам того не сознавая, пятился назад. С этим покончено. Я твердо знаю, куда иду. Мне теперь совершенно ясно, что с этих пор все лаборатории в Америке будут находиться под пятой тех самых людей, которые нарочно путают понятие об атомной энергии с атомной бомбой. Этим занимаются Арни и его друзья. Деньги потекут к ним рекой, а лабораториям будет вежливо предложено работать только для военных целей, и свободной исследовательской деятельности наступает конец. Новая работа Хьюго первая жертва. Так вот, именно в лабораториях и начнется борьба, и там должны быть люди, способные оказать сопротивление. Нужно работать для науки, а не ради войны, и в этом духе мы должны воспитывать молодежь. Я не намерен стать Эрлом Фоксом. Мои студенты никогда не услышат от меня фразы: "Не все ли равно?" Теперь нам далеко не все равно. Так что, когда я вам понадоблюсь, вы найдете меня в Пало-Альто. Я буду работать в университете. Это - боевое задание, а не бегство!
- А что вы думаете о федерации ученых, которая сейчас формируется?
- Пока что все это превосходно задумано. Я с радостью буду там работать. Все, что поможет разъяснить эту путаницу, можно только приветствовать. Но уж, само собой, сделано это будет не в Вашингтоне.
- Все-таки такой организации нужен человек, знающий в Вашингтоне все ходы и выходы, - возразил Тони. - Такой, который умел бы здесь ориентироваться. Это мне как раз подошло бы. Вы ведь знаете людей, которые занимаются организацией этого дела. Не могли бы вы меня туда устроить?
Эрик отвернулся.
- Не выпить ли нам кофе, Тони? Мы поговорим об этом в другой раз.
- Почему же в другой? - настаивал Тони, хватая его за руку. - Вы не хотите замолвить за меня словечко?
- Тони, там вам не место. Вы ведь даже не знаете толком, на чьей вы стороне. Если уж говорить прямо, то вам наплевать и на ту и на другую сторону, вы просто хотите как-то убить время. Работу свою вы любить не станете. А здесь нужен человек, несущий в себе давнишний гнев. И Вашингтон знать ему вовсе не обязательно. Ему нужно почаще поднимать свой голос. Такие речи должны все больше и больше тревожить Вашингтон, и в конце концов он возненавидит этого человека, так что это дело не для вас. Вы ведь не сможете долго идти с нами в ногу.
- Благодарю, - насмешливо сказал Тони. - Я помню время, когда положение было несколько иным. Вы не постеснялись попросить меня об одолжении пустяковом одолжении: сломать в угоду вам всю мою жизнь как раз в такой момент, когда все, что я хотел, было почти у меня в руках. - Он снова взглянул на Лили. - Когда речь шла о ваших интересах, вы ни с чем не считались.
- Мне очень грустно, что вы так думаете. Тони.
- А вы не грустите, лучше сделайте что-нибудь для меня.
- Тони, такие места нельзя распределять в порядке услуги. Чем больше вы настаиваете, тем больше я убеждаюсь, что вы не годитесь для этой работы. А если говорить о том злополучном лете, так вы не делали мне никакого одолжения. Просто я вас заставил, вот и все.
Тони отвернулся, и Эрик разозлился на себя.
- Простите меня, Тони, я не то хотел сказать.
Тони молчал; он чувствовал себя слишком униженным.
- Мы с вами больше не увидимся, Тони. Я завтра уезжаю.
- Прощайте, - холодно пробормотал Тони, едва шевеля губами.
- Тони, ради бога...
Эрик взял его за плечо и повернул к себе, но Тони не смягчился. Эрик вдруг вспомнил то первое лето, когда они работали вместе. В те времена он, когда ему чего-нибудь хотелось, сердился и шел напролом, пока не добивался своего. Какова была бы его судьба, если б он молча, с достоинством замыкался в себе, как Тони? Нет, Тони, конечно, не годится для такой работы.
Что его сделало таким, думал Эрик. Богатство? Нет, это слишком простой, наивный ответ. Сколько Эрик его помнил. Тони всегда пасовал в решительные минуты. Человек не может утвердить себя в жизни, если, борясь с людьми за осуществление своих целей или отстаивая свои убеждения, он не вкладывает в эту борьбу всю свою душу, не отдает ей все свои силы. Как-то давно Фокс сказал, что у Тони слишком большой выбор; вместо того чтобы черпать в этом силу, он выбирает только возможности для отступления.