— Так где тут чай наливают? — разглядываю в упор мужчину, пока он сбрасывает туфли и ставит их аккуратно на полочку.
— Тут сначала моют руки и продукты разбирают, — двигается Гер по квартире как танцует, лёгкими касаниями рук отлавливает стены и косяки, углы шкафов и межкомнатные двери. А я им засматриваюсь и уже слишком опасно. Смог бы я так? Особенно, если помнить свою полноценную жизнь. А этот «крот»-оптимист так просто крушит мою беспристрастность.
Несу тяжеленные пакеты на кухню. Эм… он слепой, или где? Где срач, щербатые от постоянного падения чашки без ручек, эмалированные миски, уделанная плита и крошки на столе и полу?! У меня данное помещение в разы грязнее.
— С матерью живёшь? — приходит на ум рациональное решение.
— Нет. Один. А что?
— До неприличия чисто.
— А так бывает?
— Скорее, не бывает. Хочешь у меня домохозяином работать?
— Нет!
Я выкладываю продукты на стол по одному, громко объявляя, как на кастинге. Гер улыбается и рассовывает провиант по местам. На меня пристальным взглядом неподкупного прокурора смотрит здоровый хаски. Вот что бы не завести хомячка или рыбок? Нас не спеша представляют друг другу. Арчи. Вот бы я удивился, если бы Трезор оказался. Подходит, обнюхивает от колена до щиколотки, потом двигает к своему драгоценному хозяину. Лапой толкает нижний выдвижной ящик, чтобы ненароком не зацепился и штаны не рванул. Охереваю… с таким надзирателем зачем ещё тратиться?
— Права есть, умеет водить?
— А? — Гера оборачивается на мой голос и зря, тянет по инерции на себя какую-то коробку.
— Воздух! — рявкаю, как выстреливаю… он резко хватается за голову, улыбка словно застывает, делаясь искусственной. И я слышу мерзкий скрежет металла, который забыть уже не смогу, пока лоботомию не сделают или… Но сейчас не обо мне песня.
Подхватываю коробку, отбрасываю на стол, муторно долго перевожу дыхание.
— Сам разложу, — не к месту завожусь и, убрав собачий хвост, переступаю ближе к шкафам, а Геру за шиворот оттаскиваю чуть в сторону. Настроение резко падает ниже плинтуса, а наклониться и поднять его нет никаких моральных сил, поэтому чай мы пьём молча. Я тупо разглядываю своего нового знакомого, и он это чувствует, вертится на стуле и норовит отвернуться. Здоровый меховой сожитель прибился к его ногам, но одну из лап уложил мне на ступню, это, видно, чтобы я не сбежал. К моему удивлению, бежать не хочется. Хочется тупо молчать ни о чём, и самое смешное, что в воцарившейся тишине чувствую себя комфортно. Постепенно отступает суета этого дня и возвращается реальность.
Гера ест торт. Ест аккуратно, не давая даже возможности подъебнуть. Сам сладкое не перевариваю ни в каком виде, но кусок съедаю, чтобы не обидеть хозяина.
— Слушай, — начинаю говорить первый, когда всё отчетливее читается на его лице усталость. — Я понял, что ты не пропадёшь. Даже тортом, вон, не засрался… Навязываться никогда не умел, да и не вижу в этом смысла, ты мне никто, как и я тебе. Если помощь понадобится — наберёшь, чем смогу.
— Хорошо.
Провожая меня, он всё время «смотрит» в пол и не поднимает взгляда. Обидеть я его не мог, по сути, ничего ему не должен, тогда чего такая кислая мина?.. Напрягает.
— Я свой номер на листке записал, там, на тумбе.
— Ага, — нервно усмехается и трёт нос, пряча улыбку. — Потом в телефон внесу. Удачи, Яр! — и протягивает руку, на которую смотрю, как будто он мне сделку совестью предлагает. Цепляю, прощаюсь, отпускаю. Не нужен я ему, Гер в гармонии с собой, а Соколов ещё ни себя, ни мир вокруг не простил. Бубню под нос «досвидос» и шагаю из чужой квартиры назад в реальность, знаю, не позвонит… не будет необходимости…
Возвращайся, Яркий… Ненадолго отпустило душу в рай — и ладно!..
====== Глава III ======
Ярослав
Суета захлестнула с головой. Всего за час. Пока доехал до дома, чуть не встрял в жопу «Мерину» — это я задумался, — потом на перекрёстке меня чуть не догнал «Ниссан» — это он, козёл, водить не умеет, — переполнился, в общем, радостных впечатлений. Домой шёл через винно-водочный. Коньяк у Германа забирать не стал, неудобно вроде как, вдруг сам бухнуть захочет. Пока раздевался и споласкивался, дошёл до мысли, что я клинический идиот. Каким местом он должен мой номер увидеть, если он не видит — вопрос риторический. Поржал. Расстроился. Снова поржал. Пришёл к выводу, что это Герман во всем виноват — стало полегче.
Алкоголь плавно покачивал меня на волнах бессознанки, когда бутылка приличной водки опустела на одну треть. Не было желания напиться, была жизненная необходимость отключиться. Сегодня не помог даже душ, этот проклятый день не хотел смываться, пропитав меня запахами и эмоциями посторонних людей насквозь, даже когда растирал кожу до красноты жёсткой мочалкой. Ныли старые шрамы. Всё время тянуло грудь, и я понимал мозгом, что боль фантомная, что не болит уже, а только со мной существуют старые метки, но тот день возвращался наплывами снова и снова. Я, как и тогда, чувствовал, как битое стекло разрезает на лице кожу, и из раны начинает сочиться липкая, тёплая кровь, заливая распахнутые от ужаса глаза. Как ломается сразу два ребра от удара, а порванное железо раздирает грудину, врезаясь в мясо. И свой крик я тоже слышу. От него звенит в ушах и не стихает головная боль, словно дятел-трудяга долбит без остановки в затылок. А потом темнота, больница, реанимация, недельная кома…
Соседи снова колотят по батарее, и я устал с ними ораться, что это не я слушаю музыку, а квартирой правее. Поэтому просто стекаю на пол, прижимаясь к нагретому чугуну, и делаю долгий глубокий тяжок. Дым горчит на губах и языке, «кусает» лёгкие и с неохотой покидает мой организм. Такое чувство, что не могу вдохнуть полной грудью, словно что-то или кто-то заполнил лёгкие собой. Улыбчивое лицо Германа стоит перед глазами, даже когда закрываю их. Я, когда в себя пришёл и понял, что произошло, так не улыбался, я на хуй слал даже самых близких, с врачом принципиально отказывался общаться после его «всё будет хорошо». Куда хорошо?.. У кого?! Я мёртвые лица забыть не могу. И людей подпускать к себе тоже отказываюсь.
Стянув с рук напульсники, растираю грубые шрамы, эти — заработал сам. За них не стыдно. Стыдно было, что соседку до инфаркта довёл, когда нашла, и сына её малолетнего, ревущего надо мной, как над родным. Это, пожалуй, единственное, о чём жалею.
Протянув ноги и поморщившись от того, что заныли отсиженные конечности, с неприязнью кошусь на бутылку. На сегодня хватит. Достаточно поднял градус, чтобы уснуть. Но не хватает ещё одной детали. Набираю номер по памяти, диктую адрес и жду минут пятнадцать. На вызов приезжает миловидный, хотя на вид и слишком простоватый парень, сегодня — блондин… в очках. Захотелось именно парня, хотя обычно предпочитаю женщин. За что я его так жёстко выдрал — сам не понял, списал всё на стресс, хотя, наоборот, хотелось ласки. Эмоции перекрыло, башню снесло, ещё и взгляд его покорный из-под полуприкрытых век, ну, меня и понесло…
Ещё один день прошёл… прошёл по мне. Посмотрим, что принесёт следующий.
Герман
Он ушёл. И когда дверь хлопнула и резко щёлкнул замок, я вздрогнул. Богатая палитра мыслей ворвалась в мозг, словно меня бросили. Ну не ерунда? Окружила тишина. Вообще-то, засоряющие звуки в эфире были, но хотелось не их. А глубокое дыхание… рядом… у виска, на шее, скользящее по коже…
Как давно у меня не было секса?
Через год после аварии довольно часто приезжала последняя бывшая, настойчиво ухаживала и задерживалась на неделю. Обидно, что она знала про Андрея и представляла, как у нас всё это происходило. Её интерес сквозил в вопросах и мыслях, в предложениях анала… хотя раньше стыдливо отказывалась. Я попросил уйти, когда зашёл разговор про страпон. Если бы хотел, чтобы меня поимели в зад, я бы предпочёл… Потёр лоб, стало на минуту стыдно. Напился и вызвал актива. Хорошо пронесло, и попался нормальный мужик. Сделал дело на отлично, даже презерватив выкинул, сгрёб деньги со щедрыми чаевыми с полки и тщательно захлопнул входную дверь. Тоска нахлынула жгучая и злость на самого себя. Почти полчаса из себя вымучивал оргазм, в сумраке едва различая мускулистую фигуру мужчины у себя между ног. Кончил судорожно, с криком, обжигая пальцы, перетерпел ласки и вылизывание. Решил, что не просто есть с чем сравнивать, а даже не тянет это делать.