Протянул руку почти наугад, взял с тумбы бумажку, провёл по ней пальцами, желая ощутить шероховатость написанных букв… Он писал с нажимом, продавив поверхность. Гордый и сильный человек… но очень одинокий. Блин… у него же… Вот я кретин! Топаю к соседу, настойчиво вызванивая, очевидно, прерываю весьма приятный процесс, потому что капризный женский голос зовёт его назад, а я прошу мне прочитать телефонный номер и внести в «Контакты». Номер запоминаю практически сразу, набираю голосовым поиском… жду… Минута, две, пять… Абонент не отвечает… Оставьте сообщение… Ну пусть ответит! Не должен человек в такой праздник оставаться один. Пробую ещё раз. Нет результата. Значит, так…
Суета накрыла с головой. Знал — легко не будет, но чтобы настолько... В универ так же добирался без проблем, а вот переехать в училище оказалось напряжно. Переход через дорогу, случайные перекладные, просьбы подвезти, напрягающие друзей. На такси раскошеливаться часто — так вроде я же не миллионер. А тут подошло время медкомиссии. Растерявшись в очередной раз из-за сильного шума в промышленном районе, где располагалось училище, даже не смог сориентироваться по направлению пути — пришлось звонить Тимуру и соглашаться на водителя-студента. Парень, вежливый и вроде расторопный, но, как выяснилось позже, рассеянный, появился уже на следующий день. Оформили доверенность, думаете, я стал ездить с комфортом и везде успевать? Через раз. Сплошные приключения. То застрял в пробке, то сосчитал все выбоины на дороге. Хотел отказаться от его услуг — почти упал в ноги и уговорил. Вот чего я такой?
Опоздав к неврологу и окончательно рассердившись (в регистратуре переписали визит аж на «через две недели»), сообщил Павлу о расторжении договора. Тот вспылил, как раз готовясь перейти дорогу… дёрнул плечом, сбрасывая мою руку. Там было низкое ограждение. Резко потеряв опору, я оступился и сделал шаг назад. Когда понял, что заваливаюсь спиной на соседнюю дорожную полосу, меня, помимо сирен, оглушил громогласный крик. Следом хватка на пояснице стала ощутимой и даже болезненной, но равновесие мне вернули. А дальше вполне резонный вопрос: «Ты, что ли, провожающий?», голос Павла, больше похожий на невнятное оправдательное бормотание, и глухой удар.
Ярослав
— Я смотрю, приключения и твоя жопа неразделимы, — говорить спокойно не получается: во-первых, стойкое желание догнать парня, что кровью только умылся и сейчас сидит на обочине, подтирая сопли, не проходит; во-вторых… неважно, что во-вторых, первое сильнее, и оно отчаянно туманит мозг, предлагая положить хуй на уголовный кодекс.
— Привет, — отвечает едва слышно, вставая на ноги и одёргивая куртку вниз. — Ещё раз поднимешь меня — применю болевой приём.
— А ты сначала найди, — не без подъёбки, оттаскивая его подальше от дороги. Какого опять схватил… да кто бы знал, рефлекс сработал, а объяснять, что стоять посреди дороги неудобно, оказалось сложнее, чем перенести его в безопасное место.
— Кстати, у меня для тебя хорошая новость!
— Удиви меня, — хмурится и нервно поправляет очки на носу.
— Ты стал меньше весить… — на меня уставились самые обалдевшие… или обалденные… глаза на свете. — Худеешь? Или в туалет сходил на дорожку?..
Хрюкнул. Засмеялся. Спрятал улыбку в узле шарфа.
— Что ты тут делаешь? — убрав холодные руки в карманы греться, внимательно на меня смотрит, не глазами, а душой, что ли, словно сканирует. Во всяком случае, тепло пошло по телу.
— Мимо проходил… — с другого конца города, совершенно случайно, тут второй день отираюсь. Чуйка меня ещё ни разу в жизни не подводила. — Короче, — резко выдыхаю, он напрягается, — не знаю, что это был за имбецил, и каким местом думает твоё руководство, но тебе нужен или нормальный сопровождающий, или никто тебе не нужен, потому что от таких вреда больше, чем пользы! — сам поражаюсь, как пламенно прозвучала моя речь.
— Ты предлагаешь свои услуги?
— Ага, как проститутка, оплата почасовая, всё понимаю, всё умею, но в губы не целуюсь. А что, — пихнув его локтём, меняю тон на игривый, — уже соскучился по мне, чертяка?..
— Не успел! — долгожданная улыбка, и новая тёплая волна по нутру. — С прошедшим, кстати, прости, что так вышло.
— Было бы за что извиняться, — отмахиваюсь и прицениваюсь, чтобы рядом было поменьше свободных ушей. — Слушай, я не особо добрый человек…
— Я слышал удар. Ты ударил студента?
— Нет, — вру внаглую, — тебе показалось.
— Ты. Ударил. Моего. Студента.
— Сам видел?
— Издеваешься?
— Нет. Хотя да. В любом случае я предлагаю свою помощь, работой это все равно не назовешь. В данный момент я свободен, — сорвал ещё два собеседования, просто психанув, хотя меня уже утвердили. — Не очень хочется, чтобы тебя размазало по асфальту.
— У меня такие же желания.
— Тоже хочешь пивка с воблой?
— Жить я хочу, — звучит ярко и выразительно — верю. — И пива. И рыбу. Чистить будешь ты. И только попробуй мне что-нибудь подсунуть.
— Я понимаю всю ответственность, мой фюрер.
— Заметно. Так и веет от тебя серьёзностью.
— А если скажу, что ты в какаху наступил, вера усилится?
— Ярослав!
— Да я пошутил, — обнимаю его за плечи, разворачивая к тачке. — Со мной не вляпаешься. Я — надёжный.
— Я на это очень надеюсь.
— А можно вопрос?
— Твои вопросы мне боком выходят.
— Мне с тобой и жить надо?..
— Эээ… жить не обязательно, ты чего. Вот только… как бы ты не стартанул с этой службы, даже не начав её.
— Это с какого ляда?! — видел бы Герыч сейчас выражение моего лица.
— Мне нужно помочь… собрать анализы, — мне определённо нравится смотреть, как этот мужчина краснеет и глаза опускает.
— Надо так надо! Подержу, подрочу, нагребу, кровь сдать не смогу за тебя, я желтухой в детстве болел, мазок из задницы возьму. Чего ещё?
— Ой, всё! — атмосферно вскрикивает Туманов и закрывает лицо ладонью. — Закрой рот, а? Мне так стыдно никогда не было.
— Надо же когда-то начинать.
Сажаю Германа в машину, ликуя, как идиот, будто бы выигравший очень редкое и ценное, что уже почти не встречается в живой природе.
Герман
Ехали в училище под Linkin Park и ещё что-то — был почти в прострации. Двигались мягко — я дорогу не узнавал. И ещё чувствовал, что спокоен, что меня с яростными матами извлекут из любого варианта попадалова и практически на руках вынесут.
— Ты сколько в ПТУшке проторчишь? Я тут живу недалеко, мне бы за сменкой заехать.
— Около двух часов точно буду. Зачем сменка?
— А ты «по-большому» запланированно ходишь, или как приспичит? — спрашивает Яр, а я, блин… кусаю губу. Обещал же себе, что никого не буду напрягать. У меня всё хорошо получается… Вспомнил обожжённые и порезанные пальцы… вздохнул. Сейчас готовлю на автомате, и результат просто падает в желудок. — Меня тут на плов приглашали. Может, вместе?
— Не могу. Арчи, — напоминаю, а сам словно прячусь за ответственностью, потому даже от голоса Яра сердце начинает стучать сильнее. Он отмычки, что ли, к моему моторчику подбирал?
— Ладно. Попрошу на вынос, — сам принимает решение и выворачивает с основной дороги в промышленный район. Меня мягко заносит вправо, чуть не завалился. Нащупываю рукой за что уцепиться.
— Спасибо, Яр.
— Было бы за что. Вот если бы я тебе жизнь спас… например, уже дважды…
— Все, понял, плачу я, — улыбаюсь, пора бы и мне что-то дать взамен.
Уже неделю Яр напоминает мою тень. Он не просто сопровождающий, парень на раз-два запоминает весь распорядок по дням недели и, как настырный секретарь от генерального директора, отгоняет от меня и преподавателей, и нерадивых студентов. Документы на медкомиссию я подал практически молниеносно, потратив меньше недели. Был поражён до глубины души: подозреваю, что Яр подключился и к этому процессу. А перечить ему — это всё равно что просить асфальтовый каток объехать. Раскатает, и по фиг, на каком ухе тюбетейка.