В год торжественного открытия Океанографического музея кое-кто из венценосных друзей Альберта был настроен очень воинственно. Он основал Международный институт мира, своего рода предтечу Лиги Наций и ООН, и стал объезжать столицы, убеждая товарищей по плаваниям на яхте сохранить мир. Когда кайзер начал войну и прочие правители присоединились к нему, обрекая на гибель миллионы, Альберт был настолько потрясен, что впал в полную прострацию и до самой смерти в 1922 году пребывал в ужасном состоянии.
После кончины этого достойного и благородного человека княжеский престол занял Луи, которого море ничуть не занимало, и музей захирел. Послевоенная инфляция обесценила выделенные Альбертом суммы, доктор Ришар оказался без средств для исследований и научной работы. Вместо активного центра океанографии музей стал почетным памятником его основателю. Лаборатории опустели, «Ирондель II» была продана кино-компании, которая взорвала яхту ради драматического кадра. Руш во время своего правления тоже ничего не мог сделать, так как после второй мировой войны франк снова был обесценен. Когда он стал директором в 1945 году, ему даже казалось, что лучше всего вообще закрыть музей.
Но туризм совершил чудо. Европейцы, которых война принудила долго сидеть на месте, ринулись к автобусам и поездам. Они во множестве приезжали в Монако и платили за вход в музей и его аквариум. Туристы спасли храм князя Альберта. Руш, бережливый администратор, сдал мне скромный, но вполне надежный бюджет. Это было единственное в мире научное учреждение, которое целиком существовало на средства от продажи билетов посетителям.
Таким образом, я возглавил заведение, которое, по сути дела, оставалось неизменным сорок лет. Не было ни секретаря, ни машинистки; приборы в безмолвных лабораториях сами давно стали музейными экспонатами. Я не сомневался — будь князь Альберт жив, он заполнил бы комнаты музея вычислительными машинами, радиометрами и прочим современным оборудованием. Привлек бы к океанографическим исследованиям аквалангистов, глубоководные аппараты, электронику. Следовательно, мой долг не топтаться на месте, а действовать, переоборудовать музей, нанять новых работников, возродить дух основателя и продолжать его дело.
Обходя пустые комнаты, я нашел в ящиках столов с десяток древних пенсне. И повесил их на стене своего кабинета: пусть напоминают о недугах, которыми грозит директору музея сидячий образ жизни.
На новоселье я получил великолепный подарок от Директорского комитета — новехонькое, отлично оборудованное исследовательское судно «Винаретта Зингер», предоставленное фондом Зингера. Теперь в моем ведении оказалась целая океанографическая флотилия: «Винаретта», «Калипсо», «Эспадон» и юркий поставщик экспонатов для аквариума — «Физалия».
Военно-морские силы откомандировали моего старого друга Жана Алина на пост заместителя директора музея. Мы вместе разработали десятилетний план. Надо было усовершенствовать и расширить аквариум, чтобы привлечь больше посетителей, пополнить администрацию новыми людьми, улучшить работу библиотеки — у одного из крупнейших в мире собраний литературы о море был очень скверный каталог. Но главная задача — перестроить исследовательские отделы. Генеральное управление по научным исследованиям при французском правительстве выделило нам для этого большие ассигнования. Вместе с нашими учеными советниками мы наметили четыре основных направления научных работ: применение электроники в океанографии, физиология и экология глубоководных организмов (область, в которой работал Альберт), постоянный контроль физических и химических свойств морской воды, морская геофизика. Отвели также помещение для лаборатории радиоактивности, возглавляемой князем Ренье. Молодой правитель унаследовал от великого деда любовь к морю и как почетный председатель Океанографического института всячески нас поддерживал.
Подводные пловцы Кьензи, Жак Буасси и Клод Весли ловили для аквариума живых рыб. Добытые ими актинии и горгонарии сразу придали иной вид нашим витринам; недолговечные прикрепленные формы регулярно заменялись. Мы постарались воссоздать естественную картину подводной жизни, и жильцам это явно понравилось. Краски тропических рыб перестали тускнеть.
Мы посылали за живыми экспонатами авиаэкспедиции на Красное море. Одну из них возглавил Фалько, ему помогали Жорж Алепе и Пьер Гупиль. Пустынный берег, на котором они обосновались, так накалялся солнцем, что босиком невозможно было стоять. А к вечеру, что ни день, разыгрывался самум, и с неба падали десятки удушенных пылью мертвых ласточек. Стоило Гупи засунуть руки в темный мешок для перезарядки кассет, как лицо его облепляли безжалостные мухи. Только под водой можно было отвести душу.