У меня сорвало маску, и я больно ударился головой. Твердо решив не сдаваться, я вернул маску на место. Немного не доходя дна, клетка рывком остановилась и принялась раскачиваться взад и вперед. Мы держались за прутья, с тоской глядя на волю. Стайка бурых рыб-хирургов с ярко-желтыми плавниками, принарядившаяся для прогулки по зоопарку, долго обозревала нас. Потом они двинулись дальше; на смену им появилась шестифутовая барракуда. Она проследовала мимо не останавливаясь, и мы оценили ее чуткость: барракуда вполне могла заплыть между прутьями к нам. Я дал сигнал поднимать.
Наше хитроумное изобретение пригодилось только один раз, когда мы опустили клетку на дно без людей, в качестве «акулоубежища». В гости к акулам мы ходили без клетки.
В районе Дакарского порта на глубине семидесяти пяти футов наш эхолот нащупал затонувшую во время войны французскую подводную лодку. Мы нырнули. Чистенькая и аккуратная, она лежала на грунте, окруженная тучами рыб — серебристыми мальками и темными строматеусами. Дюма заплыл в тень около левого винта и встретил там нос к носу огромного промикропса, разновидность групера и родственника нашего средиземноморского меру. Сей экземпляр весил не менее четырехсот фунтов, превосходя наших старых знакомцев раз в десять. Широкая плоская голова с маленькими глазками медленно надвигалась на Дюма. Чудовищная пасть разинулась во всю ширь — достаточно большая, чтобы проглотить Диди. Он знал, что у групера нет опасных зубов, но этот великан был, кажется, способен съесть его, не разжевывая. Так поступает меру: плывя с открытой пастью, он заглатывает целиком омаров и осьминогов. Дюма был безоружен, а я плавал где-то в стороне, увлеченный киносъемкой.
Огромный зев был в двух футах от Дюма, когда он опомнился и дал задний ход, сохраняя безопасное расстояние. Чудовище не спешило, и просвет не сокращался. Диди знал, что промикропс безобиден, но вид этакой пасти все же его беспокоил. Долго, бесконечно долго, как показалось Дюма, длилось отступление; человек и рыба смотрели друг на друга со взаимной неприязнью. Наконец монстр утратил интерес к Диди, повернулся и ушел в свое темное убежище под затонувшей лодкой. Дюма возвратился на поверхность очень задумчивый.
— Представляю себя проглоченным заживо каким-то паршивым групером… — произнес он.
Пожалуй, нашим самым потешным морским товарищем стал тюлень. Некогда Средиземное море изобиловало тюленями Monachus albiventer — белыми монахами; в древности они были распространены от Черного моря до восточной части Атлантического океана. В семнадцатом веке, когда зародился тюлений промысел, «монахов» безжалостно истребляли люди, последователи ньюфаундлендца Абрахама Кина, который хвастливо называл себя величайшим зверобоем в истории: он забил миллион тюленей. Тем не менее мы не раз слышали от старых рыбаков, что они видели «монаха».
Впервые мы напали на след этих вымирающих обитателей моря на Ла Галите. Так называется знаменитая своими омарами группа мелких островов в тридцати пяти милях к северу от Туниса; омаров ловят и держат в садках, потом их забирают суда из Туниса или из самой Франции. Рыжеволосый мэр Ла Галите, очень разговорчивый человек, уверял нас, что сам видел живых «монахов».
— Как-то вечером, — рассказывал он, — «монах» на глазах у всех принялся грабить садок с омарами около пристани. Затеял такую возню, что, когда всплыл за воздухом, садок сидел у него на голове, словно шляпа.
Мы расхохотались, представив себе эту картину.
— Мы все его видели! — воскликнул мэр. — Я провожу вас к гротам, где живут тюлени.
Мы обследовали три грота и ничего не нашли. Мэр показал нам четвертую пещеру. Тайе, Дюма и Марсель Ишак сошли на берег, чтобы спугнуть ее предполагаемых обитателей, а мы с Жаном Алина нырнули в воду напротив входа в грот. Жан притаился за скалой в пятнадцати футах впереди меня, я подыскал опору для кинокамеры. Наши друзья на суше бросили в грот камень. К их удивлению, оттуда выползли два тюленя — серая самка и громадный белый самец — и бросились в воду. Никаких сомнений, Monachus albiventer жив!
Увидев из своей засады на фоне темного отверстия пещеры что-то большое и белое, я решил, что это какая-нибудь необычная рыба. Не потому, чтобы я вообще не верил в «монаха», просто я никак не ожидал увидеть «беляка»: взрослый белый тюлень встречается чрезвычайно редко. Зато Алина сразу понял, что это настоящий «монах», и замахал руками: