Раскинувшаяся же перед нами пустошь буквально била по глазам яркими сполохами красок, пестрыми хаотичными мазками усеявшими, чередуясь, исполинскую палитру.
Вот белая полоса. Я присел, приложил ладонь. Пальцы тут же обожгло холодом, будто руку на сухой лед положил. И даже через ботинки стужа чувствовалось. Слева, шагах в тридцати, зеленая полоса. А справа, рукой подать, берет начало узенькая оранжевая. Познакомимся с обеими! От оранжевой пышет жаром. Но не сразу. Нужно подержать ладонь над плоскостью. И тогда она начнет разогреваться, как под действием мягкого инфракрасного излучения. Я набираю полные пригоршни песка. В левую руку белого, в правую– оранжевого. Стоит им оторваться от анклава, и они становятся неотличимы один от другого. Те же песчинки наощупь, ни холодные, ни горячие. Я, развернувшись, сыплю их, меняя местами. На апельсиновую дорожку падает подобие манной крупы. На белую,– сухая перемолотая вытяжка из марокканского мандарина. Песчинки задорно скачут, пружиня и подпрыгивая, абсолютно нехарактерно для их земных аналогов. И, разбившись на нитевидные ручейки, стекают на родину. К братьям и сестрам по колеру. Их поведение сверху напоминает миграцию муравьев. С точки зрения физики же явление видится странным. От зеленой полосы веет умиротворением. И, подрастающими, очень медленно, очками жизненной силы. Наберу-ка я в пробирки, от антидота оставшиеся, образцов сего песка животворного!
Сказано,– сделано!
– Зри!
– Песок Стихий, алхимический ингредиент.
– Смотри, Ахав,– Морена тянет меня за рукав, настойчиво указывая на невысокий синий бархан.
Бархан движется! Он перемещается к «берегу», подныривая под мешанину прочих цветов и, отодвигая, оттесняет их к центру. Движется почти лениво. А может торжественно. Это смотря какой саундтрек фоном поставить. Если побыстрее и понапряженней, то на душе и вовсе тревожно станет. Потому что все же в нашу сторону направлено переползание аномального синего бархана. Вот он подлез под очередную фиолетовую полосу, прошелся под ней, как подводное течение. Миновал широкую и извилистую зеленую. Вспучил китовым горбом белую, с которой мы едва успели ретироваться. И выплеснулся нам под ноги, распластавшись плоским синюшным языком.
Я нагнулся, осторожно пошевелив пальцами в синей массе. Песок, как песок. Только влажный немного. Кажется. Или такое ощущение создается оттого, что песчинки гладкие, не имеющие острых граней, будто глянцевые отполированные гранулы.
– Ахав, ты заметил?– Морена рассматривает сосредоточенно шнуровку ботинок.
– Заметил что?
И, еще не договорив, я понимаю, «что».
Наша обувь погрузилась в песок по щиколотку. Шаг вперед. Еще. И нога ушла в синеву по середину голени. Стоп, стоп, стоп. Это что же, если я дальше пойду, выходит, утону что-ли? Или как?
На ум пришли сумбурные знания о зыбучих песках. До того, как отступить, я шлепнул ладонью по предполагаемому зыбуну. От места удара пошли концентрические круги, совсем как по воде пруда, принявшей брошенный булыжник.
– Зри!
– Пески стихий,– лаконично проинформировала Система.
– Отчий дом песчаной акулы,– с тоской подумалось мне.– А я-то все гадал, как состыкуется морская хищница и пустыня. Даже на двух ногах ее представил. Или на четырех. Первый образ отчего-то вышел зловещим, а второй комичным. Но теперь понятно, что без надобности акуле сухопутные конечности. Что две, что четыре.
Мне показалось, или вдали, на гребне очередного синего бархана мелькнул тигрового окраса плавник?
– Лодку нашел!– обозначил свое присутствие Шакил, отошедший далеко влево.
– И она здесь, предполагаю, неспроста,– вполголоса отозвался Гвалт, внимательно вглядываясь в меняющийся на глазах узор песчаного моря.
Синих полос в нем становилось все больше. Они, как реки, то сливались, то разделялись, то пробивали протоки, беззастенчиво вклиниваясь между прочими пестрыми лоскутами.
– Что с картой, Мария?
– Морена!– недовольно поправила меня спутница.
– Виноват, исправлюсь,– мой ум подобрал третью причину использования «Очаровашки» Машей. Причина предполагала компенсацию артефактом излишней колючести носителя.
– Следуем верным курсом.
– Великая пустошь и есть радужные пески?
– Вероятно,– пожала плечами лидер, разворачивая свиток.
– Лярва, а можешь еще раз.
– Что «еще раз»»?
– Ну карту... подержать... пальчиками,– тьфу, двусмысленно как получилось. Хорошо, что хоть карту не забыл упомянуть!