19 апреля 2002
История о мировом древе
Ну, надо сказать, что идея о мировом древе меня всё время преследует. Мне все о нём постоянно рассказывают, при этом хрен его знает, что это за мировое древо. Я, правда, видел в одном доме, доме, принадлежащем одной моей знакомой, на стене рекламу какого-то зарубежного издательства. Вот там и было древо. Пластиковое, выпуклое. Кажется, с яблоками.
И почему — мировое, понятно. Выпуклое древо подарили хозяйке на книжной выставке, где она работала переводчицей. Сразу было видно, что мировое древо растёт за кордоном — та-кое оно было выпуклое, такое пластиковое.
Такие на нём были неправдоподобные выпуклые пластмассовые яблоки.
Но, тем не менее, я иногда представляю себе мировое древо в виде баобаба, такого, какой изображён на иллюстрациях в книжке Сент-Экзюпери "Маленький принц". Маленького принца я, впрочем, ненавижу. Этот гадкий мальчишка бродит по свету и глумится над разными людьми, будто знает Главную Тайну. В итоге, покусанный, он исчезает, главная тайна отсутствует, мы за тех в ответе, мы за всё ответе, а собравшиеся зрители подсюсюкивают да поддакивают "да-да, в ответе, а, вставши с утра прибери всё то, что ты с вечера нагадил, а не то прорастёт мировое древо, и всему пиздец". И я, замученный ещё тем, что этого чёртового Маленького Принца читал на французском языке с целью изучения (языка, конечно, а не Маленького Принца) — и оттого ещё более внимательно я читал историю этого маленького негодяя, потому что мне надо было делать письменный перевод, и клял себя за то, что взял вторым языком французский, а не скажем…
Мировое древо трясёт передо мной своими листьями — не то дубовыми, не то лавровыми, стучит своими плодами как дитятко — своими погремушками.
Сидят на нём дятлы-начётчики. Пророс рядом со меной баобаб, а я и не заметил.
22 апреля 2002
История про хвосты
Поставил двойку. Вновь.
23 апреля 2002
История о никнеймах
Перемена имени — перемена человека. Монахам режут волосы и тут же меняют имя. И монашество — плата за перемену букв. Ник тоже нельзя менять просто так.
И просто так ник менять нельзя. Имя — стержень, образующий элемент. Тип мундира, не позволяющего расползтись телу. Ник влияет на человека. Мой собеседник был вообще категорически против продолжения виртуального общения в реальность. Говорил он о том, что второй вопрос в чатах обычно: «А ты откуда?». Но интереснее догадаться об этом самому.
24 апреля 2002
История о никнеймах. Часть вторая
Я, правда, не был ригористом. В каждом из нас развёртывается strange case of dr. Jekyll and mr. Hyde вне зависимости от Сети. Каждый из нас разный — на работе, дома и в гостях. Поэтому ник — это описание состояния, а не человека. Легкомысленное отношение к никам неосмотрительно. Как говорил капитан Врунгель — "Как яхту назови, так она и поплывёт". Как-то мне встретилась "Мечта поэта". Так её и звали — "Мечта поэта". Но, принимая имя, ты принимаешь его свойства, или, как говорят просветлённые люди, карму. За "Мечтой поэта" тянется неистребимый скрип "Двенадцати стульев" — где у мечты были арбузные груди и прочая ягодно-овощная радость. На мечте женился некий махинатор, а на утро после брачной ночи спёр и стул и золочёное ситечко для чайной заварки.
Вот она, полная цитата: "Молодая была уже немолода. Ей было не меньше 35 лет. Природа одарила её щедро. Тут было всё: арбузные груди, краткий, но выразительный нос, расписные щёки, мощный затылок и необозримые зады".
Обращение — тот же ник. Одни зовут по имени-отчеству. Другие — по имени. Третьи по отчеству. Погонялова множатся как кролики. Имена, которые даём мы, и которые дают нам — не одно и то же.
25 апреля 2002
История о никнеймах. Часть третья
Непонятно — жизнь в чате — продолжение жизни по прямой, или же это неумелый фрейдизм. Дескать, в реале я так не могу, а тут представлюсь абиссинским негусом. При этом, очевидно, что Гоголь в своём известном пассаже имел в виду именно прозвание, прозвище. "И как уж потом не хитри и не облагораживай своё прозвище, хоть заставь пишущих людишек выводить его за наёмную плату от древнекняжеского рода, ничто не поможет: каркнет само за себя это прозвище во всё своё воронье горло и скажет ясно, откуда вылетела птица. Произнесённое метко, всё равно что писанное, не вырубливается топором. А уж куды бывает метко всё то, что вышло из глубины Руси, где нет немецких, ни чухонских, ни всяких иных племён, а всё сам-самородок, живой и бойкий русский ум, что не лезет за словом в карман, не высиживает его, как наседка цыплят, а влепливает сразу, как пашпорт на вечную носку, и нечего прибавлять уже потом, какой у тебя нос или губы, — одной чертой обрисован ты с ног до головы!".