Лимонов, опять же пишет, как про него сказал Барышников:
— А, это ещё один русский…
Но Лимонову и не снилось, что сказали про меня спустя некоторое время.
Несколько лет назад одно эмигрантское мудило, думая, что я, удаляясь по улице уже не слышу его голоса, и, отвечая на тот же неслышимый вопрос, произнесло:
— А-а, это один хуй…
Вот это здорово! И Лимонову на зависть. И всё про меня верно сказано. Хуй. Один. Ни убавить, ни прибавить.
23 июня 2002
Ещё одна история про Лимонова
Проживая в иностранном городе К., я обнаружил странное сходство своего быта с бытом будущего писателя Л.
Как у Лимонова, у меня появилась шёлковая рубашка.
Как Лимонов, я постоянно думал о женщинах.
Как Лимонов, я постоянно общался со всякой швалью.
И уж совсем лимоновщиной было то, что я никогда не запирал — ни дверь, ни окно своей комнаты на 0,5 этаже.
23 июня 2002
* * *
В Лимонове того времени есть что-то от Маяковского. Или от интонации Всеволода Вишневского: "Подойти и сказать: "Отчего такая красивая баба — и не моя"".
Лимонова между тем, раннего Лимонова и его связь с Маяковским хорошо иллюстрирует отрывок из "Дневника неудачника", посвящённый Е.Р.: "Чёрные ткани хорошо впитывают солнце. Хорошо в них преть весной. Когда-то, может быть, у меня было такое пальто. Сейчас я уже не помню. Хорошо скинуть пальто в лужи, перешагнуть, зайти в дверь, она хлопнет за спиной, купить жареного, выпить спиртного, утереться салфеткой, сойти со стула. Сказать ха-ха-ха! Выйти в дверь, завернуть за угол налево, вынуть нож, спрятать его в правый рукав, нырнуть в подъезд вашего дома, — ударить ножом швейцара, прыгнуть в лифт, и очутиться на девятнадцатом этаже. Поцеловать вас в глупые губы, раздеть Вас к чертовой матери, выебать Вас, задыхаясь, в неразработанное детское отверстие, в слабую глупую дырочку. Шатнуться обратно к двери и получить в живот горячий кусок металла. И умирать на паркете. Лишь Вас любил я, пожалуй. Ботинки полицейских чинов в последний раз увидеть".
23 июня 2002
История про русский мат
Что-то сегодня я часто в дневниковых записях употреблял всяко-разные непечатные слова, и поэтому закрою это тему, надеюсь надолго. Представим себе следующую картину.
Вот сидит русский писатель в кафе среди едоков картофеля и бумагу марает. И посещает его голову такая мысль, что дескать, русский мат — средство спасения. Потому как подваливает к нему в этот момент сборщик податей неизвестно на что, а писатель говорит ласково ласково: "Брат, говорю, отъебись, пизда с ушами"!
И отъебался брат, лучезарно улыбнувшись, пошла пизда трепать ушами по ветру.
23 июня 2002
История про покупку дождя
Наконец-то ливанул дождь, долгожданный, как в классической американской пьесе. Не знаю уж, кто был его продавцом, но купил его я — по стоимости одного литра вермута дубоссарского разлива и половины литра коньяка сомнительного происхождения.
24 июня 2002
НЕоконченная история про эволюцию
Под стеклом бежали на месте испуганные менделевские бесхвостые мыши, вытянувшие тела от ужаса, с прижатыми ушами.
Рядом с ними были представлены реализованные химические опыты — из грязного белья, во след руководству Яна Батиста ван Гельмонта, лезли через край народившиеся мыши, скорпионы возникали внутри кирпича.
Был представлен вид плывущего ежа. Бобр с коленкоровым хвостом. У лестницы стояла внушительная алебастровая композиция — Жан Батист Ламарк с дочерьми, которые обкусывали ему ногти на ногах. Пальцы рук Ламарк засунул в огромную морскую раковину. Они застряли там, и на лице Ламарка застыло страдальческое выражение. Он предчувствовал, видимо, что его научный строй логически разовьёт Трофим Лысенко.
Десятки разноцветных кроликов сидели в ряд на полках демонстрируя действие генов и законы эволюции.
В углу притаилось чучело человека. Многие принимали его за охранника, а ещё более было страшно, что он время от времени свистел сусликом и ухал выпью — за ним стоял шкаф-магнитофон, усеянный именными кнопками зверья и птиц.
Вообще, это был мир чучел — тысячи чучел наводняли это здание.
Одна из родственников ежа, специфическая родственница-землеройка, оказалась скверного характеру и весьма ядовита. Ёжи, кстати, жили в центре Москвы, в простенках старых деревянных домов. Змея вцепилась в задницу пойманной ею летучей мыши и была выдана за дракона. Она зависла над страницами "Истории змей и драконов" Альдрованди (1640).