Увлечение Соединенными Штатами зашло так далеко, что, посетив поле сражения в Эль-Аламо, он восхвалял там победу звездно-полосатых, которая окончательно решила судьбу Техаса, ранее принадлежавшего Мексике". (Это крайне возмутило мексиканцев, которые уже пригласили Борхеса).
Именно поэтому в список антипатий Борхеса навсегда попала кастровская Куба — и он был особым публичным деятелем, одним из немногих, что в традиционно левых интеллектуальных кругах от Рио-Гранде до Огненной земли, то и дело говорил о неприятии левых идей.
Извините, если кого обидел.
06 ноября 2007
История про Борхеса (III)
…Продолжение истории следующее. Всё бы хорошо, да 15 сентября 1976 Борхес приехал на неделю в Чили, где уже три года правила военная хунта.
Про чилийскую хунту говорят много, именно потому, что она стала особым символом советского сознания. Немецко-фашистская гадина ушла в прошлое, а вот каски чилийских военных были вполне похожи на фашистские. И когда власть переменилась, довольно много людей (не особенно разбираясь в тонкостях чилийской экономики и истории) начали заочно любить Пиночета просто потому что раньше его ругали в газете «Правда».
Судя по всему, Борхес хвалил чилийскую хунту именно потому, что она декларировала борьбу с марксизмом и социализмом любых расцветок: «Газета «Ла-Сегунда» от 20 сентября подробно описала пышный прием, устроенный в честь Борхеса Чилийской академией языка. Учитывая высокое положение этой организации, Борхес постарался быть на высоте и говорить соответствующим языком. В своей речи он обрисовал лингвистические мечты о будущем. Но главным было все-таки его политическое кредо: «Я знаю, что в эту эпоху анархии, здесь, между Кордильерой и морем, существует сильное государство. Лугонес предсказал сильное государство, когда говорил о часе меча. И я открыто заявляю, что предпочитаю меч, предпочитаю обнаженный меч потаенному динамиту. Я говорю об этом, ясно и точно представляя, что это значит. Ведь моя страна уже выбирается из трясины, и я надеюсь, что выберется благополучно. Я уверен, что мы в силах освободиться от этой трясины, в которой оказались. Вы здесь уже всплыли из нее. И теперь мы видим: Чили, этот край, это государство, не только очень протяженная страна, это еще и благородный меч»…
После этого Борхес спустился с 22-го этажа в кабинет командующего чилийскими ВВС и члена военной хунты генерала Густаво Ли, того самого, кто отдал приказ о бомбардировке правительственной резиденции — дворца «Ла Монеда». Генерал сказал, что очень взволнован этим посещением: «Просто не верится, что вижу вас здесь, так близко. В жизни не слышал ничего более несправедливого, чем расхожее мнение, будто солдаты и вообще военные — люди необразованные…» Борхес ответил, что он никогда не говорил и не думал так, что он и сам чувствует себя военным. В Мадриде, откуда он прилетел, он публично заявил, что поддерживает правительство Пиночета. «Демократия, — вновь повторяет он, — предрассудок». Чуть не на следующий день взорвали Орландо Летальера, ну и слова про «потаённый динамит» надолго запомнили члены Нобелевского комитета. Несмотря на мораторий по выносу сора из нобелевской избы Лундквист говорил, что визит Борхеса в Чили лишил его шансов на медаль.
Потом один из журналистов задал ему вопрос: «Как может человек, далекий от политики и рассуждающий о ней лишь в абстрактном плане, в то же время так решительно выступать в защиту конкретной политической ситуации, сложившейся к этому моменту в Чили?» — «Дело в том, — отвечает Борхес, — что Чили сегодня, как мне представляется, спасает не только себя, но и некоторым образом спасает всех нас, и я, как аргентинец, не могу не быть благодарен за это». А еще раньше, в Сантьяго, он так же говорил о своем отношении к политике: «Я думаю, что и с гражданской, и с политической точки зрения я жил правильно. Моя совесть чиста. В политическом плане — мне не в чем раскаиваться». А вот он ведет откровенный разговор с аргентинской прессой: «Президент Республики генерал Видела пригласил нас, группу писателей, на обед, и я сказал ему: „Я пришел, чтобы лично поблагодарить вас, генерал, за все, что вы сделали для родины, спасая ее от бесчестья, хаоса, гнусности, в которой она погрязла, и более всего — от идиотизма…"».