Извините, если кого обидел.
13 ноября 2007
История про Щена
Продолжим наши игры. А именно — игры зверей. Тут три мотива: история Щена, казни египетские и путешествие по Москве сначала туда, а потом обратно.
*С этим щеном вот какая история (лень своими словами переписывать, а цитата у меня давно была выписана). Бенгт Янгфельдт пишет Книжка Л. Ю. Брик Щен вышла в 1942 г., во время эвакуации, в городе Молотов (Пермь), тиражом в 15. 000 экземпляров. С тех пор она нигде не была переиздана, несмотря на то, что представляет явный интерес для биографии Маяковского и принадлежит к лучшим вещам, написанным Л. Ю. Брик о поэте. (В книжке описывается лето 1919 г., проведенное Маяковским и Бриками вместе в Пушкине. Как ни странно, этот отдых в Пушкине не зафиксирован ни в одной из хроник В. А. Катаняна, и Л. Ю. Брик сама датирует его 1920-м годом [стр. 2]. Но осенью и зимой 1920-21 гг. Маяковский и Брики жили не в описываемом в книжке Полуэктовом переулке, а в Водопьяном. Неправильность датировки подтверждается и воспоминаниями Р. О. Якобсона: "Лето девятнадцатого года я провел в Пушкине вместе с Маяковским и Бриками". Летом 1920 г. Якобсон находился уже в Праге).
"Щен" — имя собаки, найденной Маяковским "под забором" в Пушкине, но и ласкательное имя самого поэта. Уже в письме к Маяковскому в марте 1918 года Л. Ю. Брик называет его своим "щенком", а месяцем позже Маяковский впервые подписывает письмо ей рисунком собаки. В "семейной" символике Маяковского и Бриков, где исключительную роль играли животные, Л. Ю. Брик была "кошкой" ("кисой") и О. М. Брик "котом". (См.: Любовь это сердце всего. В. В. Маяковский и Л. Ю. Брик: Переписка 1915–1930, М. 1991, и мое введение к ней).
То есть, щен — это как бы сам Маяковский.
Изо всех щенячьих сил
нищий щен заголосил:
— Ну, и жизнь — не пей, не жуй!
Обижает нас буржуй.
Выйди, зверь и птичка!
Накажи обидчика! — [Вот они, казни египетские]
Вдруг, откуда ни возьмись,
сто ворон слетают вниз.
Весь оскаленный, шакал
из-за леса пришагал.
За шакалом волочится
разужасная волчица.
А за ней, на три версты
распустив свои хвосты,
два огромных крокодила.
Как их мама уродила?!
Ощетинивши затылки,
выставляя зубы-вилки
и подняв хвостища-плети,
подступают звери к Пете.
— Ах, жадаба! Ах ты, злюка!
Уязви тебя гадюка!
Ах ты, злюка!
Ах, жадаба!
Чтоб тебя сожрала жаба!
Мы тебя сию минутку,
как поджаренную утку,
так съедим или иначе.
Угнетатель ты зверячий!
И шакал, как только мог,
хвать пузана за пупок!
Тут на Петю понемногу
крокодил нацелил ногу
и брыкнул, как футболист.
— Уходи! Катись! Вались!
— Плохо Пете. Пете больно.
Петя мчит, как мяч футбольный.
Долетел, от шишек страшный,
аж до Сухаревой башни.
Для принятья строгих мер
— к Пете милиционер.
Говорит он грозно Пете:
— Ты ж не на велосипеде!
Что ты скачешь, дрянный мальчик?
Ты ведь мальчик, а не мячик.
Беспорядки! Сущий яд —
дети этих буржуят!
Образина милая,
как твоя фамилия? —
Петя стал белей, чем гусь:
— Петр Буржуйчиков зовусь.
Где живешь, мальчишка гадкий?
— На Собачьевой площадке. —
В советских изданиях помещалась сноска: «в Москве, ныне снесенная, стояла на Сухаревской (теперь Колхозной) площади». Сухарева башня, понятно, снесена в 1934. Куда интереснее место «Собачья площадка» — комментаторы Полного собрания сочинений (1958) сообщают «старое название небольшой площади в Москве на перекрестке нынешних Композиторской улицы и улицы Вахтангова». Они ещё не знают, что всего через несколько лет Собачья площадка исчезнет под тротуаром проспекта Калинина.