05 декабря 2007
История про блины (III)
…Я ездил по размытым осенним дорогам довольно долго, пока не остановился в какой-то заштатной гостинице при железнодорожном вокзале, и внезапно увидел перед собой, прямо на крыльце человека в белых штанах с одинокой лямкой и в клетчатой рубашке.
Я обратился к нему с вопросом: не знает ли он, где здесь на этой станции помещается смотритель или какой-нибудь другой жив-человек.
— Я ничего не понимаю по-русски, — отвечал он на чистом шведском языке.
Батюшки мои, думаю себе: вот антик-то! и начинаю его осматривать… Что за наряд!.. Дурацкие ботинки, штаны с лямкой, сидевшие очень странно, замызганная клетчатая рубашка, и, накинутая, видимо, для тепла, драная простыня.
— Зачем же это истязание холодом, и как вы это можете выносить? — спрашиваю.
— О, я все могу выносить, потому что я живу по шведской модели! У меня есть шведские спички, и даже, кажется, была шведская семья.
— Боже мой! — воскликнул я, — у вас шведская семья?
— Да, у меня шведская семья; и у моего отца, и у моего деда была шведская семья, — и у меня тоже шведская семья.
— Шведская семья!.. вы, верно, из Вазистана, что в Стокгольме?
Он удивился и отвечал:
— Да, я из Вазастана.
— И едете устанавливать пропеллер в С.?"
— Да, я еду туда.
— Вас зовут Карлсон?
— О да, да! я инженер Карлсон, но как вы это узнали?
Я не вытерпел более, вскочил с места, обнял Карлсона, как будто старого друга, и повлек его к самовару, за которым обогрел его чаем с плюшками и рассказал, что узнал его по его железной воле.
"Быть господином себе и тогда стать господином для других — и Карлсон задрал нос, — вот что должно, чего я хочу и что я буду преследовать".
"Ну, — думаю, — ты, брат, кажется, приехал сюда нас удивлять — смотри же только, сам на нас не удивись!"…
Извините, если кого обидел.
11 декабря 2007
История про блины (IV)
Я обернул Карлсона в заячий тулупчик, который, по случаю, всегда возил с собой — ведь совершенно непонятно, как обернётся тот или другой наш поступок. Иногда малые наши усилия приводят к большим последствиям, и тулупчик был у меня всегда наготове.
Карлсон иззябся и изголодался, но, наевшись плюшек стал разговорчив. Оказалось, что деньги у него все вышли, зато накопились впечатления. Когда мы (и заграничный пропеллер) добрались до места, то оказалось, что Карлсон — вполне толковый инженер. Нет, не гениальный, конечно, а просто аккуратный и хороший. Пропеллер, как оказалось, был сделан из негодных материалов, размеры были не выдержаны, да и изготовлены не из доброкачественного материала. И тогда Карлсон, устроив себе мастерскую прямо на заводской крыше, сделал всё сам.
Но долго ли, коротко ль, а понемногу выяснялось, что вся эта «шведская модель» нашего Карлсона, приносившая свою серьезную пользу там, где нужна была с его стороны настойчивость, и обещавшая ему самому иметь такое серьезное значение в его жизни, у нас по нашей русской простоте все как-то смахивала на шутку и потешение. И что всего удивительней, надо было сознаться, что это никак не могло быть иначе; так уже это складывалось.
Однажды, не желая передвигаться, как все нормальные русские люди, он приделал себе на спину пропеллер, и вздумал летать над дорогой, которая, и впрямь, была у нас непролазна. Конструкция оказалась чрезвычайно мудрёной, и имела такой вид, что Карлсона за глаза прозвали "мордовским богом"; но что всего хуже — эта машина она не выдержала тряски, норовила соскочить со спины, и Карлсон часто возвращался домой пешком, таща у себя на загорбке своё изобретение.
Бывало и хуже: раз он упал в болото и сидел там, пока его вытащили и привезли в самом жалостном виде. Однажды он решил полакомиться мёдом (Карлсон был удивительный сладкоежка, и это было, признаться одной из милых черт, превращавших его в человека, а не в странную шведскую модель), так вот однажды он влез в гнездо диких пчёл, потом, придумал штуку — тащить бревно с гнездом на себе, и в результате всех изрядно напугал этими пчёлами, его самого пребольно покусавшими. Чем-то он напоминал античного героя, что засунул себе за пазуху лисёнка, и будучи прогрызен насквозь, ничем не выдал раздражения. Карлсон покрылся пчелиными укусами, распух, но держался стойко.
Однажды он решил купить лошадь — и то дело, конный вид времяпровождения сейчас в моде, но опять всё пошло наперекосяк.
Лошадь он стал торговать у своего товарища по заводу, спору нет, большого мастера. Человек это был умный и сведущий в металлическом деле, известный также как Лёва или Лёвша Малышов. Славился он не только как знатный мастер по металлу, повелитель румпельштихелей и попельштихелей, но и как первые знаток в религии. Его славою в этом отношении полна и родная земля, и даже святой Афон: был он не только мастером петь с вавилонами, но и знал, как пишется картина "вечерний звон", а если бы посвятил себя большему служению и пошёл бы в монашество, то прослыл бы лучшим монастырским экономом или самым способным сборщиком.