Извините, если кого обидел.
11 декабря 2007
История про блины (V)
…Лёвша Малышов показал Карлсону диковину — механическую лошадь, работающую на паровой тяге. Кобылу звали Нимфозория, и как-то никто из нас не считал, что она чем-то, кроме своего парового дыма из-под хвоста, интересна.
Да и дым, если честно говорить, был так себе.
Но Лёвша уверял, что она, дескать, замечательно дансе, и выделывает всякие штуки.
А у Карлсона сразу глаза загорелись, и он начал вынимать деньги. Единственно, что он успел спросить, так это то, подкована ли лошадь.
Оказалось, что нет, но Лёвша обещал это немедленно исправить. Причём положил за это дополнительно пять тысяч. Я, было, очень рассердился, потому что, говорю:
— Для чего такое мошенничество! Лошадь непонятного свойства, куплена за большие деньги, и все еще недостаточно! Подковы, — говорю, — всегда при всякой лошади принадлежат.
Но Карлсон замахал руками и говорит:
— Оставь, пожалуйста, это не твое дело — не порть мне политики. В России жить, по волчьи выть, здесь свой обычай.
К вечеру лошадь доставили Карлсону домой.
Она успешно притворялась живой, но совершенно неспособна была никакого дансе, и даже не двигалась с места. Как не тянул Карлсон механические вожжи, а Нимфозория все-таки дансе не танцевала и ни одной верояции даже в стойле не выкидывала.
Карлсон весь позеленел и пошёл разбираться.
Малышов отвечал смиренно:
— Напрасно так нас обижаете, — мы от вас, как от иностранца, все обиды должны стерпеть, но только за то, что вы в нас усумнились и подумали, будто мы даже вас, человека со «шведской моделью» в голове, выросшего в шведской семье обмануть сходственны, — мы вам секрета нашей работы теперь не скажем, а извольте людей собрать — пусть все увидят, каковы мы и есть за нас постыждение.
Мы собрались, и Малыш гордо указал на копыта своего парового чудовища — и вправду оказалось, что лошадь подкована, да удивительными подковами, на которых были выписаны все четыре тома «Войны и мира», и хватило места даже для удивительного по своей силы стихотворения Фёдора Тютчева «Умом Россию не понять».
Батюшка Филимон воскликнул:
— Видите, я лучше всех знал, что русские никого не обманут. Глядите, пожалуйста: ведь он, шельма, не только чудо-механизм сделал, но оснастил его русской духовностью.
Но мы пристыжено смотрели в пол. Видно было, что бедный Карлсон жестоко и немилосердно обманут, и что его терзала обида, потеря, нестерпимая досада и отчаянное положение среди поля, — и он всё это нес, терпеливо нёс.
Был пристыжен и мастер Малышов, что и сам всё думал: "Что это за чертов такой швед, ей-право, во всю мою жизнь со мной такая первая оказия: надул человека до бесчувствия, а он не ругается и не жалуется".
И впал от этого мастер даже в беспокойство — был он плутоват, но труслив, суеверен и набожен; он вообразил, что Карлсон замышляет ему какое-то ужасно хитро рассчитанное мщение.
Карлсон, меж тем, выучился русскому языку, хоть и не без погрешностей — про него говорили «знал русскому языку хорошо и умело пользовался ею». Кстати, о женском роде…
Извините, если кого обидел.
11 декабря 2007
История про блины (VI)
…Вскоре Карлсон женился. Невесту он выписал из Швеции, звали её (в переписке, что он мне показывал) фрекен Бок, и понял я только, что молодая была немолода. Сам он сразу стал её звать на русский манер Фёклой Ивановной. Когда она появилось в нашем городке, то мы сразу увидели, что это большая, очень, по-видимому, здоровая, хотя и с несколько геморроидальною краснотою в лице и одною весьма странною замечательностью: вся левая сторона тела у неё была гораздо массивнее, чем правая. Особенно это было заметно по её несколько вздутой левой щеке, на которой как будто был постоянный флюс, и по оконечностям. И её левая рука и левая нога были заметно больше, чем соответствующие им правые.