Карлсон поднялся в воздух и повисел перед доктором минералогии, показывая ему зад.
— Значит, речь идёт о душе?
— Зачем о душе? Кому нужна душа? Да ещё и твоя?! В обмен на славу, ты, пожалуй, будешь меня всё время кормить тефтелями. Можно было бы для этого жениться на фрекен Бок, но я не создан для утомительной семейной жизни. Итак, тебе — слава, а мне много-много тефтелей. Каждый день. И каждый следующий день ты должен будешь давать мне в два раза больше. Это ведь немного, ты понимаешь?
— Идея хорошая. Но ты уверен, что мы договорились о нужном количестве тефтелей?
— Ах, да! — встрепенулся Карлсон. — Давай начнём счёт с десяти. Сегодня было десять, завтра будет двадцать, и так далее… Так что предупреди фрекен Бок, сколько мяса ей вешать в лавке у весёлого мясника, голландца Перельмана.
Теперь о деле — ты создашь новую Церковь. Это верное дело, я тебе как лучший в мире сочинитель проектов и курощатель публики говорю — у нас никакого волшебства, одна фантастика. Я хоть не умею писать и считать, но понимаю толк в жизни. Ты из дурацкого Дедала с паровой машиной превратишься в мистического Икара. Летать тебе, кстати, не обязательно — ты будешь день за днём сидеть перед окном, глядеть на мрачное стокгольмское небо и записывать свои видения. Такое видение, как я, ты, правда, должен будешь кормить.
Учёный подошёл к грязному окну — на глаз он оценил перспективу.
— Видишь ли, должен тебя предупредить, — голос доктора минералогии был печален. — Фрекен Бок очень любит готовить, и она опечалится, если ты не будешь есть её тефтели. Если ты станешь кидаться ими, если на тарелке будет что-то оставаться, она станет очень печальна, и ни одна новая Церковь не развеселит её, хотя я знаю, что новые Церкви — дело весёлое.
— В этом ты можешь не сомневаться. Я клянусь, что съем всё, даже, пожалуй… Давай начнём счёт с двадцати, ладно?
— Хорошо, хоть это будет и тяжело. Значит, Церковь? А всё будет нормально? — спросил Доктор минералогии Карлсона. — Могу я надеяться?
— Да — если, конечно, ты не встанешь под пропеллер.
Так всё и произошло. Доктор минералогии Сведенборг через три дня опубликовал трактат «Почитание Бога и любовь Бога», через полгода завершил восьмитомный труд «Небесные тайны», а так же несколько поэм из жизни азиатов в полтавских пустынях разными размерами с рифмами.
Но настоящий успех пришёл к нему после выхода в свет книг «О небе, аде и мире духов» и «Объяснение Апокалипсиса». Сведенборг без труда основал церковь Новейшего Иерусалима, и тысячи адептов ловили каждое его слово.
А с тефтелями Карлсона хватило ненадолго, дело не дошло даже до сорока тефтелей. Поэтому он и не успел надоесть Сведенборгу. Ведь Карлсон не знал, что такое острый соус фрекен Бок.
Извините, если кого обидел.
24 февраля 2007
История про лектора и тефтельку (хорошо забытое старое)
…давно что-то, наш…Впрочем, вы и без меня это знаете. Я лучше о тефтельке.
Молодой Принц не помнил отца — отец был чем-то наподобие летающего духа или эманации разума. Он погиб на войне, и Принцу казалось, что он видит, как входит русский штык в его тело. А потом русский царь, похожий на корабельную мачту, топорщит усы и топчет тело ногой… Но ужасные подробности сразу же исчезали — пяти дукатов никто бы не дал за эту историю, как он — за Норвегию или проклятую Польшу, в которой это произошло… Впрочем, всё, что на востоке — Польша.
Дядя Юлиус, впрочем, говорил, что его убили норвежцы, но это дело не меняло — норвежцы, русские… Хоть турки.
Молодому Принцу всё же казалось, что это были азиаты, именно азиаты убили его отца где-то посреди ледяной пустыни с неприятным названием, похожим на имя морской рыбы. Это окрашивало свет с востока кровью, а не Вечным Знанием. И теперь никто не звал его детским прозвищем, не просить же об этом дядю Юлиуса. Да и жену просить было бессмысленно — отношения были натянуты, красавица с берегов Колхиды, она скучала в столице северной страны. Принц бестолку катал на языке её грузинское имя Офелия.
Два лучших друга — Филле и Рулле — отправлены с посланием в Англию, и уже три месяца от них нет вестей.
Оставалось бродить по коридорам дворца в поисках приключений, пока жена хихикала в обществе его младшего брата.