Его походка изменилась с тех пор, когда он бодро входил в ординаторскую. От ходьбы она развинтилась, но эта мякинная, развинченная, даже игрушечная походка была всё же походка врача.
Он не разбирался в направлениях. Но эти направления можно было определить. Уклоняясь, делая зигзаги, подобные молниям на картинах, изображающих всемирный потоп, он давал круги, и круги эти медленно сужались.
Так прошёл год, пока круг сомкнулся точкой, и он вступил в Стокгольм.
А вступя, он обошёл его кругом из конца в конец.
Потом он начал кружить по городу, и ему случалось неделями делать один и тот же круг.
Шёл он быстро, все тою же своей врачебной, развинченной ординаторской походкой, при которой ноги и руки казались нарочно подвешенными.
Лавочники его ненавидели.
Когда ему случалось проходить по Вазастану, они покрикивали вслед:
— Приходи вчера.
— Играй назад.
О нём говорили, что он приносит неудачу, а шведские феминистки, что держали у русского посольства бессменный пикет, чтобы откупиться от сглаза, давали ему, молчаливо сговорясь, по гамбургеру.
Мальчишки, которые во все эпохи превосходно улавливают слабых и убогих, бежали за ним и кричали:
— Педофил!
Наконец, Малыш нашёл лестницу, забрался по ней на крышу и сколотил себе там домик.
Заснув в этом домике, он забыл всё — жиры, аминокислоты и раздельное питание.
Питался он пойманными голубями.
А в его родном городе дела шли своим чередом.
Секретный арестант под его старой фамилией был освобождён вместе с другими узниками режима.
Когда диетолог Протасов вернулся из Сибири, о нём уже знали многие. О нём много писали в прессе — отечественной и зарубежной.
Это был тот самый диетолог, который сделал что-то ужасное под окном Президента во имя свободы, был наказан и сослан в Сибирь, а потом помилован и сделан старшим диетологом. Таковы были вполне определённые черты его жизни.
Министр уже не чувствовал никакого стеснения с ним и просто назначал то в поликлинику, то в больницу. Он был исправный врач, потому что ничего дурного за ним нельзя было заметить.
Диетологу было пора жениться, и нашли журналистку.
Журналистка, сначала обрадовалась, думая, что её соединяют с внезапным любовником. Она подкрасилась и затянула несходившуюся шнуровку на хипстерских кедах.
Потом в церкви она заметила, что стоит одиноко, а над соседним пустым местом держит венец сотрудник администрации Президента. Она хотела уже снова упасть в обморок, но так как держала глаза опущенными ниц и видела свою талию, то раздумала. Некоторая таинственность обряда, при котором жених не присутствовал, многим понравилась.
И через некоторое время у диетолога Протасова родился сын, по слухам похожий на него.
Президент забыл о нём. У него было много дел.
Приближались разные испытания, и у Президента были планы. Планов этих было много, и нередко один заскакивал за другой.
Министр опять впал в немилость. Президент все реже смеялся и искал опоры.
Перебирая списки, он наткнулся на имя диетолога Протасова и назначил его сперва директором поликлиники, а в другой раз начальником городского здравозахоронения.
Скоро он стал главным санитарным врачом.
Потом Президент снова забыл о нём.
Жизнь врача Протасова протекала незаметно, и все с этим примирились.
Его предшественник был человеком громким и шумным, и от него многим хотелось отдохнуть, а тут всё было тихо и спокойно, что всем нравилось.
Дома у него был свой кабинет, в городской Думе своя комната, и иногда туда заносили донесения и приказы, не слишком удивляясь отсутствию санитарного диетолога.
Лучше всего чувствовала себя в громадной двуспальной кровати журналистка.
Муж подвигался по службе, спать было удобно, сын подрастал. Иногда супружеское место диетолога согревалось каким-либо бизнесменом, капитаном или же вовсе лицедеем. Так, впрочем, бывало во многих чиновничьих постелях столицы, хозяева которых были в отлучке.
Однажды, когда утомившийся любовник спал, ей послышался скрип в соседней комнате. Скрип повторился. Без сомнения, это рассыхался дорогой бразильский паркет, оказавшийся подделкой. Но она мгновенно растолкала заснувшего, вытолкала и бросила ему в дверь одежду.
Опомнившись, она смеялась над собой.